По дороге к высокой башне

Будилов Олег Юрьевич

На нас никто не нападал и мне уже стало казаться, что степняки оставили город. В самом деле, что им здесь делать? Паус разграблен, значит можно все бросить и вернуться домой. Не станешь же выковыривать камни из стен и забирать их с собой, а больше здесь ничего не осталось. И все-таки я ошибся. Неожиданно над заборами крайних домой взвились огненные языки. Заранее пропитанные маслом дома и сараи вспыхнули в одно мгновение осветив берег и замерших воинов и сразу сотни горящих капель взмыли над нами. Казалось будто бы множество светлячков одновременно решили поиграть в ночном небе. Завороженный невиданным зрелищем я открыл рот и замер, задрав голову вверх.

Приставленный ко мне Ругоном оруженосец успел повалить меня на землю и прикрыть

сверху своим телом. Хозяин приказал ему спасти меня любой ценой, и верный слуга решил до конца исполнить свой долг. Наверно я никогда бы себе не простил, если бы храбрый парень погиб из-за меня. На мое счастье одна из стрел только ранила его. Из тех, кто первым выбрался на вражеский берег мало, кто остался в живых. Бронебойные стрелы, обмотанные горящей ветошью без труда, пробивали кольчуги даже самого тонкого плетения. Воинам в сплошных латах и кирасах повезло больше, но, во-первых, таких было немного, а во-вторых даже у них оставались незащищенными руки, ноги и лица. Ругона тоже пометили. Металлический доспех защитил его большое тело, но узкий наконечник пробил кожаный наплечник и глубоко засел в ране.

Хитрый обманный маневр удался только в одном месте - слева от моста, потому что там деревянные постройки вплотную подходили к воде. На площади зажечь было нечего. Конечно вражеские стрелки и там обстреляли наступающее дворянское войско, но такого серьезного урона нанести не сумели, потому что трудно было целиться в темноте. Вместо ярко освещенных фигур перед лучниками предстали неясные размытые тени. Бросившиеся вперед отряды королевской гвардии опрокинули слабый заслон и накинулись на стрелков. Но в этот раз ханы решили не принимать бой. Организовав ловушку у реки, они не собирались всерьез защищать город. Степняки только хотели немного задержать наступающее войско и отомстить за гибель лучших воинов, павших от магического вихря, поэтому при виде королевской гвардии варвары бросились врассыпную и растворились на ночных улицах. Отряды, отправившиеся в погоню, вынуждены были вернуться. Невозможно было пробиться к воротам сквозь сплошную стену огня. Навсегда уходя в степь, кочевники решили оставить за собой разоренное пепелище и подожгли город. Паус полыхал и не было в королевстве силы, которая могла бы его потушить.

Город пылал 3 дня. Кварталы бедноты выгорели полностью. От жара потрескалась даже крепостная стена, к которой вплотную подходили деревянные постройки. Остовы каменных зданий уцелели, но полы, крыши и перекрытия погибли в огне. В купеческом и аристократическом кварталах дома почти не пострадали. Огонь не смог забраться в гору, зато уничтожил все до чего сумел дотянуться. Служилого, ремесленного и торгового кварталов больше не существовало, а от стоящих на базарной площади прилавков, лавок и кабаков остались одни головешки. Все время пока пламя пожирало город мы сидели в лагере задыхаясь от едкого дыма и копоти. Ругон лежал в палатке и с утра до вечера пил вино. Старик не мог простить себе, что так глупо попался в ловушку степняков, оплакивал погибших товарищей и залечивал рану в плече. Лекарь не стал прижигать ее магическим огнем, а воткнул в дырку раскаленный прут. Слушая истошные крики и ругань Ругона, я подумал, что этот способ кажется мне менее гуманным.

Даже после того, как все деревянные постройки полностью прогорели мы не сразу смогли попасть в город - жар был еще слишком силен. Гамона Паус не интересовал. Он не собирался подсчитывать ущерб, причиненный городу. Воин-судья хотел только одного - как можно скорее добраться до монастыря. На наше счастье зарядили дожди. Они потушили пожар и утром пятого дня Гамону наконец удалось исполнить свое заветное желание. С ним на разведку отправился небольшой отряд. Степняки ушли и нападения теперь можно было не опасаться. На всякий случай на земляном валу разместили часовых и пару сотен воинов - все что осталось от собранного со всей страны ополчения. Ремесленники и купеческие

сынки были плохо вооружены и сражаться не умели, расчет был на то, что они смогут задавить врага числом. Дворяне смотрели на них свысока, а гвардейцы вообще старались не замечать, поэтому ополчением закрывали самые опасные направления и потерь среди простолюдинов не считали.

Монастырь пострадал не сильно. Подходя к воротам я с интересом разглядывал каменные стены и возвышающуюся над ними церковь. Судя по всему, серьезных пожаров внутри удалось избежать. Я прекрасно помнил пылающую во дворе солому и мечущиеся злобные тени. Наверно часть имущества погибла, но главное, что основной храм уцелел. Ворота оказались разбиты. Одна створка была сорвана совсем и лежала на земле, а другая едва держалась на покореженных петлях. Действительно склады и амбары выгорели полностью, но каменные здания почти не пострадали. На первом этаже от жара в окнах полопались стекла, но в верхней галерее сохранились цветные витражи. Двор был весь изрыт неглубокими ямами. Казалось, варвары что-то искали. Возможно пытались обнаружить укрытые монахами сокровища.

– Словно собаки рылись, - зло ворчал Ругон.

Старик напросился с нами хотя чувствовал себя плохо. Оруженосца мы оставили в лагере.

Стрела вонзилась парню в бедро, и пустяковая в сущности рана не позволяла бедняге ходить. Гамону мои услуги не понадобились. Он прекрасно знал монастырь и сразу поднялся в покои владыки. Мы с Ругоном немного задержались, потому что утомленный переходом старик присел на минутку на ступеньку, чтобы перевести дух.

Когда мы забрались на второй этаж оказалось, что судья уже успел там все осмотреть. В комнатах владыки царил беспорядок, богатые покрывала, перины, красивые безделушки, предметы культа и даже занавески были вывезены грабителями. Часть мебели оказалась разбита, а на кровати остались следы засохшей грязи. Из купальни доносилось ужасающее зловоние, похоже варвары использовали ее, как нужник.

– Какой ужас, - все время повторял безутешный Гамон.

Конечно в разгромленных покоях мы ничего не смогли найти. Судьба владыки так и осталась тайной за семью печатями. Чтобы ничего не упустить мы обыскали монастырь. Я провел дворян по всем закоулкам и потайным лестницам. Кругом стояла мертвая тишина, только наши шаги нарушали покой этого места. Кельи и кладовые были пусты, из трапезной исчезла посуда, а из кухни кастрюли и сковородки. Казалось, степняки без разбора хватали все, что попадалось под руку. Похоже даже дырявый котел имел для них свою ценность.

Пока я рыскал по закоулкам обители несколько человек во главе с Ругоном обыскали двор.

– Тибон, - окликнул меня дворянин из свиты Гамона, - иди сюда.

Я сбежал по ступенькам, обогнул угол церкви и остановился, как вкопанный у лестницы, ведущей на смотровую площадку. В этом месте на стене кто-то установил деревянную распорку к которой приколотил несколько толстых брусьев таким образом, чтобы их заостренные концы выходили далеко вперед и нависали над двором. К ним за ноги были привязаны тела. Много - около десятка. Некоторые совсем сгнили и упали на землю, но несколько еще висели вверх ногами. При виде страшной картины меня замутило. Много чего мне удалось повидать за последнее время, но такого ужаса и отвращения я еще не испытывал никогда. Судя по всему, перед смертью несчастные подверглись жестоким пыткам. Даже на разложившихся телах еще можно было рассмотреть следы ужасных ран.

– Подойди, - сказал Ругон.

Он стоял в стороне и разглядывал чье-то искалеченное тело.

Я подошел и встал рядом.

– Это тот воин, о котором ты мне рассказывал?

От времени и непогоды тело Химона изменилось до неузнаваемости и все-таки я сразу узнал его.

Враги стащили с него не только дорогую кольчугу, но и штаны с сапогами. Монах-воин оставался только в одной нательной рубахе.

– Да, - ответил я, - это Химон.

Старик кивнул и повернулся к остальным.