По городам и весям: путешествия в природу

Чивилихин Владимир Алексеевич

Выходит, что шведы пойдут на ежегодные перерубы, на постепенное уничтожение основного лесного капитала? Нет. Этого сделать они, вероятно, не смогут, потому что принципом лесной политики в этой стране является постоянство, непрерывность пользования лесом. Может, превышение потребности над возможностями лесов покроется за счет расширения лесных площадей? Тоже нет. Шведы лишены права сколь-нибудь значительно расширять посадки, так как у них лесной площадью признается только та земля, на которой экономичнее выращивать лес, чем что-либо иное. Кроме того, лес растет добрую сотню лет, а выход целлюлозы удвоится за десяток. Возможно, извечный европейский лесной экспортер превратится в импортера? Замечу, что многие шведские переработчики древесного сырья, следуя западногерманским, японским и другим лесопромышленникам, готовы покупать лес или щепу где и у кого угодно, везти ее

хоть с острова Тасмания, если не будет другого выхода, — ведь процесс варки целлюлозы остановить нельзя. Однако в своих расчетах шведы ориентируются главным образом на отечественные леса.

Как прекрасен этот тягач-универсал! Могучая машина может спилить или свалить дерево, обрезать корневище, вершину и сучья, разделать хлыст на сортименты, собрать их в пачки и вывезти к дороге. Огромные надувные или бескамерные колеса, обладая самостоятельными подвесками, легко перекатывают через большие камни и пни, преодолевают речки и болота. Этот своего рода лесной комбайн, выполняющий за счет смены навесных орудий десятки операций, прекрасен потому, что облегчает и удешевляет тяжелую лесную работу и… сберегает лес же — он не портит лесной почвы, высвобождает силы и средства на углубленную переработку и восстановление леса.

Замечательны и рубительные машины! Для шведов прошли те времена, когда из ствола выпиливался брус, а горбыль шел в отходы, захламляющие заводские окрестности. Рубительные машины превращают отходы в ценное сырье для лесной промышленности — технологическую щепу. Есть в шведских лесах передвижные машины, работающие от тракторного или автономного двигателя, есть агрегаты, выпиливающие брус и одновременно рубящие горбыль в щепу, которая идет на выработку целлюлозы, бумаги, древесных плит. Короче, основное направление шведского лесного дела — экономить живой лес за счет улучшения использования срубленного.

Выращивание лесов в Швеции тоже переходит на современные методы. Здесь охотно используют любой хороший опыт лесоводов других стран, постоянно изобретают свои лесовосстановительные приемы. Тяжелый, связанный с риском труд сборщиков семян, например, облегчает удобный костюм и специальные страхующие приспособления, разработанные одной парашютной фирмой. Не стану рассказывать о тепличном выращивании сеянцев по японской системе или перевозке сеянцев в бумажных рулонах — интересной новинке, изобретенной финном Пенти Нисула, скажу только, что в современном питомниковом деле произошел, можно сказать, качественный скачок.

Широко применяются в лесовосстановительной практике теплицы с автоматическим регулированием питания и освещения древесных ростков, пластмассовые патроны, блоки и контейнеры для перевозки посадочного материала, разнообразные посадочные машины. Применение одной из таких систем лесовосстановления (без посадочных машин) дает следующие итоговые показатели — затраты на саженец, если перевести на наши деньги, около трех копеек, с помощью нехитрого приспособления один рабочий за сезон покрывает юным лесом более пятидесяти гектаров, приживаемость саженцев — около восьмидесяти процентов.

Упомяну еще о трех важнейших методах повышения продуктивности лесов, также не применяемых пока у нас.

Когда смотришь на большое дерево, то невольно задумываешься о мощи природы, создавшей необхватный дубовый либо вязовый ствол и величественную крону. Незабываемое впечатление производят сосновый Тюрмеровский лес под Москвой или феноменальная лиственничная Линдуловская роща под Ленинградом — на гектаре там накоплено в десяток раз больше древесной массы, чем, скажем, в рядовых архангельских ельниках. Но если даже брать не эти дендрологические уникумы, а обыкновенный, привычный каждому лес, то и он всегда являет собой довольно внушительное зрелище, свидетельствующее о мощи органической жизни, расцветшей на нашей планете.

Хорошо налаженное лесное дело сводится к простым циклам — снимается природный лесной урожай, потом проводится лесовосстановление, выращивается новый лес и опять вырубается, чтобы уступить место молодому лесному поколению. Земля и солнце вновь берутся за свою титаническую работу. Но только слишком несведущие люди считают, что это может продолжаться до бесконечности. В стихийном, девственном древостое все остается в лесу — старики умирают и питают своим тленом молодую лесную поросль. Почва непрерывно обогащается и улучшает структуру. Другое дело лес, эксплуатируемый, как говорится, на древесину. Со стволами вывозятся преобразованные в клетчатку питательные соли, элементы и микроэлементы, нужные для роста следующего лесного поколения. И не только со стволами. При современном

интенсивном хозяйствовании из леса вывозится все — рубятся в щепу сучья, чтобы стать материалом для картона, отделочных плит из древесной крошки, собирается хвоя для приготовления витаминного корма, выдираются корневища на пневый осмол, а из коры шведы, например, делают удобрения, имеющие хороший сбыт. Лесная почва истощается, теряет плодородие, под многократным и длительным воздействием измельчается, ухудшает структуру. Другими словами, лесные почвы, как и пахотные, начинают нуждаться в удобрении, в щадящем механическом воздействии на них. Шведы отказываются от колесных тракторов на железном ходу и тяжелых траков, финны считают выгодным использовать на вывозке леса лошадей, и нередко на лесных опушках наших северных соседей можно увидеть объявление: «Въезд на тракторах и автомобилях строго воспрещен!» И что знаменательно — шведы постепенно начинают переходить к удобрению лесной земли, к искусственной подкормке деревьев.

Общеизвестно далее, что избыточное увлажнение почв сдерживает их родящую силу, и дренирование, осушение земли издавна проводится в разных странах. Леса, из-под которых спущены болота, растут быстрее, дают лучшую древесину, и финны давно осушают низинные лесные площади в широких масштабах.

И наконец, третье приспособление к растущим потребностям в лесном сырье — снижение возраста рубки. На севере страны оборотный период леса составляет сто двадцать — сто пятьдесят лет, на юге — шестьдесят-восемьдесят. Но есть в проблеме лесохозяйственного снижения возраста рубки некая деликатность, о которой надо бы упомянуть. Конечно, рубка молодого леса увеличивает отдачу лесного хозяйства, как бы вовлекая в производственный оборот резервы природы. Однако возводить в принцип, применять шаблонно повсюду эту систему опасно. В наших лесных баталиях последнего времени возраст рубки стал своеобразной высоткой, вокруг которой разыгралось немало боевых эпизодов. Сражение это не окончено и поныне. Это верно, что рубить молодой лес — значит увеличить добычу древесины там, где спелых лесов уже нет. За счет этой рубки можно оживить умирающие леспромхозы, растянуть срок полезной службы дорогих дорог, производственной базы, жилого фонда. «Надо повсеместно и решительно снижать возраст рубки! — утверждают некоторые теоретики и практики. — Посмотрите на иностранный опыт. Долой рутинеров, пренебрегающих ценным зарубежным опытом, консервирующих огромные запасы древесины!»

Эти товарищи, безусловно, не правы, пытаясь элементарным демагогическим приемом не только расправиться с оппонентами, но и скрыть правду-истину, уйти от решения назревших и, если честно сказать, очень сложных вопросов. Дело в том, что этот шведский опыт для большинства наших случаев неприменим, экономически бесперспективен и даже вреден. Шведы снимают лесной урожай в возрасте так называемой количественной спелости, то есть в тот момент, когда дерево быстро, в течение первых десятков лет жизни, накопило наибольшую стволовую массу. Для целлюлозы и бумаги, основных шведских продуктов, нужна древесная клетчатка. Мы же должны брать лес главным образом в возрасте так называемой качественной, технической спелости, когда бревно, брус, доска обладают наибольшей крепостью, плотностью, стойкостью. Молодая, редкослойная, рыхлая лесина, да к тому же еще предварительно обессоченная, отдавшая живицу, обладая плохими механическими свойствами, быстро вбирает влагу, сгнивает, истачивается жучком, окончательно теряет свои механические свойства. Учет этих потерь, отдаленных временем, расстоянием и разноведомственным потреблением, наладить очень трудно, однако в общем государственном хозяйстве они становятся огромными. Так что опыт опыту — рознь…

Добавлю, что в наших лесах есть ценнейшие древесные породы, рубить которые в молодом возрасте, да еще способами, ставшими традиционными, могут только те, для кого, как говорится, закон не писан. Кедр сибирский, например, по праву занимающий таежный экологический центр, к ста шестидесяти годам лишь набирает плодоносящую силу, сохраняя ее еще несколько столетий, но именно в этом возрасте порубщики, считая его спелым, сводят его приемами, запрещенными законом и не обеспечивающими коренного поселенца родных моих лесов условиями для естественного возобновления К сожалению, стало возможным бездумно и безнаказанно расширять расчетную лесосеку за счет молодняков, кедра, водоохранных и почвозащитных лесов, хотя генеральное направление развития лесного дела любой страны — в углублении переработки древесного сырья, уменьшении потерь и улучшении восстановления древостоев.