По колено в крови. Откровения эсэсовца
Шрифт:
Я пребывал в том самом непонятном состоянии — полусна-полуяви, словно издали слыша разговор Алума и Райгера, когда послышался жуткий, ни с чем не сравнимый вой. В первое мгновение мне показалось, что звук этот мне снится, но наш «Опель Блиц» внезапно стал выделывать выкрутасы в попытке уйти от советских реактивных снарядов. Брезент кузова загорелся, секунду спустя мы уже ехали в открытом грузовике. Я увидел, как загорелись несколько «Опель Блицев», другие грузовики опрокидывались. Наши бойцы разбегались кто куда, пытаясь укрыться где попало. Завыванье ракет перешло в грохот разрывов. Мы
— Проклятые «катюши»! — прокричал Дальке. — Эти сукины сыны русские все же добрались до нас!
Несколько танков Гота замерли, объятые пламенем, обезумевшие от страха экипажи носились туда-сюда, никто не отдавал никаких приказов. Я бросился вслед Алуму и Дальке — они направляли взвод к расположенной севернее сосновой роще. Я заметил, что во взводе не хватает одного человека. Обернувшись, я увидел, что Лёфлад все еще в кузове грузовика. Он неторопливо собрал снаряжение, потом перебросил через борт скатанное одеяло. Слез, спокойно обошел кузов, прихватил одеяло и вразвалочку, будто вокруг ничего особенного не происходило, направился к нам. Мы, пригнувшись, орали ему, мол, пригнись, если жить не надоело, но он хоть бы хны — шел как шел, выпрямившись, невзирая на град ракетных снарядов русских «катюш».
— Да черт с ним! — выкрикнул Дальке. — Этот недоносок сбрендил! 2-й взвод, приготовиться к выполнению моего приказа!
— Приказывает здесь Кагер! — напомнил Крендл. — Прикажет, мы пойдем за ним куда надо.
Дальке, будто вспомнив о моем существовании, взглянул на меня. Я снова поглядел на Лёфлада — тот неторопливо, будто на прогулке, следовал к нам. Я не мог понять, что на него нашло. Но и ждать, пока он соизволит подойти, было нельзя — я не имел права рисковать жизнью своих товарищей под огнем «катюш».
— Взвод! Вперед! — скомандовал я.
Бегом мы помчались через поле к черневшим вдалеке соснам. Там мы обнаружили других солдат 5-го СС. И тут я понял, что даже здесь, среди деревьев, оставаться небезопасно. Ведь русские явно не дураки — поймут, что, пока они уничтожают наши транспортные средства, мы бросимся в укрытие. Выворачивавшее душу наизнанку завывание пролетавших над нами реактивных снарядов не утихало ни на секунду. Мы увидели, как наш «Опель Блиц» взорвался, но бредущий в нашу сторону Лёфлад даже не обернулся.
— Да он просто свихнулся! — процедил сквозь зубы Дальке.
Или просто впал в глубочайшую депрессию, мелькнула у меня мысль. Взглянув на его изувеченную руку, я вдруг понял, что этому человеку безразлично, убьют его или нет. Ведь у него отняли самое главное — возможность играть. Пианист, да беспалый! Разве могло такое быть? Мне, разумеется, совсем не хотелось, чтобы его убило, но, признаюсь, тогда я был готов, что в любую секунду Лёфлада накроет шальным снарядом «катюши».
Но — хвала богу — он все же добрел до сосен и тут же уселся на снег, привалившись к стволу одной из них рядом с нами. Мы зажимали уши, чтобы не слышать душераздирающего воя и грохота разрывов. Лёфлад, казалось, вообще ничего не слышал. Привалившись спиной к дереву, он безмятежно уставился на небо.
Офицеры и младшие командиры свистками призывали нас к себе.
— Наверное,
Мне же идея добежать до этих «катюш» показалась не такой уж бессмысленной. Дальке посмотрел на Райгера.
— Как только русские увидят, что мы бежим к ним, тут же оттащат свои «катюши» подальше.
Его товарищ кивнул. Я посмотрел на Лёфлада, так и продолжавшего сидеть у дерева глядя на небеса.
Я приказал взводу следовать туда, где вместе с солдатами-пехотицами крутился какой-то шарфюрер. Мы застали его за изучением карты. Шарфюрер поднял на нас усталый взгляд.
— Нам предстоит преодолеть открытое поле и войти в пригороды Боровиков, — сообщил он. — Техника зайдет с южного фланга, а мы через поле доберемся до пригородов и выведем из строя ракетные установки.
— Каким х..., шарфюрер? — спросил его Алум.
Алум не собирался хамить старшему по чину, но у нас не было фаустпатронов, а одни только ручные гранаты.
Шарфюрера, похоже, это не волновало, и по его молчанию я понял, что от нас в очередной раз ждут выполнения поставленной задачи. Любыми средствами. Хоть голыми руками разберите на части эти проклятые «катюши», но заставьте их заткнуться. Лёфлад тоже присоединился к ударной группе бойцов.
В путь отправилась не только наша, но и другие группы. Русские уже прекратили огонь, теперь был слышен лишь треск догоравших на дороге грузовиков да чавканье по грязи наших сапог.
— Что думаешь с ним делать? — обратился ко мне Крендл.
Я сразу понял, что он имел в виду Лёфлада, который брел за нами словно заведенная кукла.
— Нужно будет поговорить с ним и узнать, в чем дело.
— Мне кажется, он все же не в себе, — сказал Крендл.
— Ладно, я займусь им.
Шедшие впереди нас солдаты 5-го СС остановились и стали пристально осматривать землю.
— Да, «катюши» убрались отсюда, — констатировал Дальке. — Русские утащили их на буксире.
— Уже легче жить, — вздохнул с облегчением Крендл.
Я понимал, что все не так-то просто, и тут Дальке высказал то, о чем только что подумал и я.
— Они просто-напросто перебросили их в другое место. И скоро снова угостят нас как полагается.
Крендл и Фендт переглянулись. Вокруг простиралось голое, без единого кустика поле. Метрах в 40 перед нами лежали восточные пригороды Боровиков.
С юга до нас донесся грохот разрывов. Мы догадались, что «тигры» и штурмовые орудия Гота дают русским прикурить. Доносились пулеметные и автоматные очереди, но тут воздух прорезало знакомое завывание.
Кто-то крикнул:
— Бегом с этого проклятого поля!
И людская волна хлынула к пригородам Боровиков. Наши офицеры и младшие командиры, отчаянно дуя в свистки, пытались собрать нас и отдать соответствующие распоряжения, но какое там. Заснеженное поле вздыбилось от падающих снарядов «катюш», мы же сломя голову мчались к каким-то кирпичным стенам и даже к колодцам. Наш 2-й взвод действовал сплоченно, настолько сплоченно, что не успел я оглянуться, как толпа с размаху припечатала меня к сложенной из камня стене: Крендл, Райгер и еще несколько наших отважных бойцов едва не раздавили меня.