По нехоженной земле
Шрифт:
на фоне темного неба.
Этот день ознаменовался примечательным событием. На 15-м километре мы
подошли к маленькому мыску, рядом с которым возвышался свежий береговой торос.
Поднявшись на вершину ледяной гряды, километрах в четырех-пяти к северу увидели
открытую воду. Не вскрытые льды, а настоящее чистое, свободное от льдов море! По
перелету птиц и «водяному» небу мы уже давно предполагали наличие на севере
открытой воды, но думали, что это более или
взломанных льдов. Открывавшаяся картина превзошла все наши ожидания. В пределах
хорошей видимости на воде не было ни одной льдины, и даже вдали на небе не
замечалось никаких признаков характерного для льдов белесоватого отблеска. Странно
было видеть такое море в первой половине мая за 81-м градусом северной широты.
Еще через несколько часов подошли вплотную к подножию давно замеченной
возвышенности. Она оказалась новым ледниковым щитом. Погода к этому времени
разгулялась, несмотря на то, что давление все еще было очень низким. Решили
воспользоваться солнцем и провести астрономические наблюдения. От последнего
астрономического пункта нас [248] отделяло более 100 километров. Надо было
уточнить наше местонахождение.
Лагерь разбили очень быстро. Обычно мы тратили на это 30—40 минут. На этот
раз надо было спешить. Мы остановились в 17 часов 40 минут и уже в 18 часов должны
были принять сигналы времени. На распаковку саней и разбивку палаток потратили
всего лишь 8 минут, а на установку радиоприемника и антенны только 4 минуты. Таким
образом, через 12 минут после остановки все было готово к приему радиосигналов
времени.
16 мая стало для нас торжественным днем.
Район вокруг нашего нового лагеря был сложен небольшим ледниковым щитом,
высшая точка которого была расположена несколько южнее лагеря. Ледник отлого
спускался к морю и только в одном месте, в северо-восточной части, на очень
небольшом протяжении образовывал отвесный шестиметровый обрыв. Около него тихо
лежало открытое море.
Здесь сливались воды двух морей — Карского и Лаптевых. К северу начинался
Центральный бассейн Северного Ледовитого океана. Мы стояли на крайней точке суши
в этом секторе Арктики. Повидимому, где-то недалеко к северу должен лежать уступ
материковой платформы, после которого начинаются большие океанические глубины.
Чистое от льдов море уходило на север за пределы хорошей видимости. Даже с
ледникового купола, откуда горизонт значительно расширялся, мы не могли увидеть в
море никаких признаков льдов. Примыкавшая к мысу с юго-востока кромка припая
прослеживалась в этом направлении километров на
востоку и терялась, за пределами видимости. Кромка была слегка торошенная и
сложена из льдин удивительно интенсивного яркоголубого цвета, напоминавшего
лазурь глетчерных льдов. Однако не могло возникнуть никакого сомнения, что это были
остатки недавно стоявших здесь ровных морских льдов очень молодого возраста.
На воде было много моевок, люриков, чистиков и бургомистров. Большими
стаями носились белые полярные чайки. На льду можно было видеть старые следы
медведей. Но за весь день мы видели всего лишь одну нерпу, хотя очень тщательно
наблюдали за морем.
Время от времени с севера набегали полосы тумана. Облачность резко менялась.
Иногда крупными хлопьями падал снег. Солнце то и дело пряталось за тучи. В такие
минуты снежные поля тускнели, изломы льда теряли свой лазурный цвет, а, море
казалось еще темнее — почти черным. Темное водяное небо полукольцом охватывало
горизонт, и по нему [249] можно было приближенно судить о направлении неизвестного
нам западного берега Земли.
Так выглядела северная оконечность Северной Земли в день первого достижения
ее людьми. Этими людьми были мы — посланники советского народа. Только Вася
Ходов не присутствовал здесь, но и его труды в немалой доле были вложены в это дело.
Наши общие усилия привели нас сюда. И теперь, остановив собак и сидя на санях, мы
долго молча смотрели на открывшуюся картину и вновь переживали все трудности и
радости пути.
Наш лагерь, черневший на девственном белом поле льдов, несмотря на суровость
окружающего пейзажа, был в этот день оживленнее, чем обычно. Мы праздновали наше
достижение крайней точки Северной Земли. Эту точку было решено назвать мысом
Молотова. Новое название тут же появилось в наших журналах съемки и в путевых
дневниках.
* * *
Крайнюю точку Северной Земли мы должны были закрепить на карте особенно
тщательными астрономическими наблюдениями. Естественно, что эту работу хотелось
сделать поскорее. Но погода стояла преимущественно пасмурная, и никаких признаков
быстрого улучшения ее не было. Поэтому в лагере устраивались основательно, с
расчетом на возможную длительную стоянку. И не ошиблись.
Трое суток мы оставались в этом лагере. В первый день из-за облачности вообще
не удалось приступить к наблюдениям. 17 мая почти беспрерывно держалась пасмурная
погода, дул легкий северо-восточный ветер, налетал туман и порошил снег. Солнце