По правилам и без
Шрифт:
— Чуть лучше, — прислушавшись к своим ощущениям, ответила я. — Софья Михайловна, я и сама дойду домой, не в первый раз…
— Еще чего, — резко оборвала меня иногда чересчур ответственная классная руководительница. — Тебя может забрать кто-то из родных?
Я отрицательно покачала головой: отец сейчас у мамы, а беспокоить ее мне совсем не хотелось. Тем более что ничего из ряда вон выходящего не произошло, давление у меня скачет с завидной регулярностью.
— Дима, тогда я отпрошу тебя с физкультуры, и ты проведешь Риту до дома, хорошо?
— Конечно, — заверил женщину Воронцов, и она, кажется, все-таки успокоилась.
— Обязательно позвонишь мне, как дойдешь. Хотя нет, оба! А сейчас, простите,
— Смотри, не потеряй сознание по дороге, — «напутствовала» меня медсестра, прежде чем буквально выпихнуть из своего кабинета — мол, если сейчас заявится директор, или, того хуже, Светлана Павловна, то попадет всем.
Сознание я не потеряла, только вот голова все же кружилась, поэтому Дима поддерживал меня за локоть, рассказывая веселую историю, после которой он месяц не ходил на химию. И меньше всего меня волновало, как это выглядело со стороны — пока вдруг не раздалось недовольное:
— Молодой человек, вы не хотите представиться? — вот надо было папе возвращаться домой именно сейчас! А мне — не заметить его, хотя я сейчас, если честно, вообще ничего вокруг не замечала.
— Папа? — совершенно по-глупому уточнила я, тут же пытаясь высвободиться. Тщетно: Воронцов мой локоть так и не отпустил.
— Меня зовут Дима, мы с Ритой учимся в параллельных классах, — ответил папе он. — Ей в школе стало плохо, а я вызвался довести ее до дома — сам я живу в соседнем.
— Дмитрий, ваша фамилия — Воронцов? — невесть зачем решил уточнить папа, кажется, забыв про меня. То же самое можно было сказать и про Диму, который кивком подтвердил сказанное отцом. — Рита рассказывала мне о вас, — тут я снова залилась предательской краской. — Спасибо, что привели ее домой. И еще, Дмитрий, не могли бы вы передать "Привет" вашему отцу, Константину? От Алексея Беликова.
— Конечно. Рита, побереги себя. И позвони, как будешь в порядке. До свидания, — и, передав меня отцу из рук в руки — буквально — Воронцов пошел к своему дому, а мне только и оставалось, что смотреть ему вслед. Нехорошее чувство от натянутости беседы почему-то только усилилось, но я отогнала все тревожные мысли, предчувствуя, что сейчас мне долго придется убеждать отца, что Дима и правда просто проявил участие, и мы друг с другом совсем не близки.
Только вот когда я говорила: «Это всего лишь друг парня моей лучшей подруги, живущий по соседству», — что-то, похожее на совесть, вдруг начало усиленно грызть. Но я не была бы собой, если бы не умела заглушать все ненужные чувства. Ничего я к Диме не чувствую, ясно? И нет ничего такого в том, что мне хочется снова грохнуться в обморок рядом с ним! Ни-че-го!
Глава 9. Иллюзии
Неделя пролетела почти незаметно, да и, к тому же, на редкость однообразно: школа-больница-дом, снова школа-больница-дом. Хотя, грех жаловаться: дома меня всегда ждал папа, в больнице мама шла на поправку (она, кажется, даже торжественно разрешила отцу снова жить с нами — но только в зале), а в школе… Там были Катя и, как ни старалась я себя убедить в обратном, Дима. За последние дни он стал мне ближе тех парней, с которыми я учусь с первого класса. Они с Катькой — а иногда с ними был и Керн, теперь уже снова парень Щербатовой — взяли надо мной шефство, если можно так выразиться: регулярно поили кофе. Причем мотивировали это как-то даже странно: Катя — тем, что не хочет оставаться одна на химии (а, если посудить, только мы с ней этот предмет и знаем — остальные же в основном списывают у нас), ну а Дима — нежеланием снова терпеть на себе гневный отцовский взгляд. Хотя, парень как-то обмолвился, что папа у меня внушающий уважение, хоть и программист — а их Воронцов не особо жаловал.
А вот о том самом «Привете»
Кирилл Викторович сделал маме — или, вернее, нам с папой, как здоровым представителям маминой семьи — очень заманчивое предложение: путевку в оздоровительный центр в горах, причем с немалой скидкой. Мол, маме нужно восстановиться после травмы и вызванного происшествием стресса, а у него все равно есть ненужная путевка: пациент, который хотел туда отправиться, срочно выписался из-за каких-то своих невероятно важных дел, а путевку оставил лечащему врачу, чтобы тот отдал кому-нибудь — жалко ведь, если зря пропадет.
Папа тут же жарко выразил свое согласие, да и я от него не слишком-то отставала, прекрасно понимая, что маме и правда нужно отдохнуть. Под таким сильным напором она тут же сдалась, только вот пообещала, что припомнит нам. Я только улыбнулась: так говорить могла только выздоровевшая мама.
Только вот тоскливо было — и, как только поезд, увозящий самого дорогого мне человека, тронулся, стало совсем невыносимо. Это была суббота, и как же жаль, что мы не учимся по субботам. К тому же, папа тут же умчался по каким-то своим делам, оставив меня возле рынка, хоть и с деньгами, чтобы я себе купила что-нибудь, что захочу. Причем деньги эти в разы превышали мои обычные карманные, так что пришлось серьезно задуматься, чего же я такого хочу. Практичность не позволяла купить, скажем, приглянувшийся набор из сережек, подвески и браслета, да и не ношу я их, по правде сказать. Разве что на выпускной… На выпускной можно. С этой светлой мыслью я зашла в огромный магазин со всевозможными украшениями, подарками и прочим в том же духе.
…и убедилась, что Абсолют надо мной издевается. Возле витрин с золотом стоял никто иной, как Дима Воронцов. И почему меня это уже не удивляет?
Тут же зародилась кощунственная мысль: уйти по-тихому, пока он меня не заметил — но я отогнала ее, понимая, что, во-первых, это невежливо, а, во-вторых, общества этого человека мне сейчас не хватает. А что ему мое общество не слишком-то необходимо, не важно: не спрашивал же он, вытаскивая меня из класса в понедельник, — а из-за этого, между прочим, мои любимые одноклассники до сих пор иногда что-то говорят. Так что я банально мстила, тихо подходя сзади и неожиданно спрашивая:
— Скажи, ты меня преследуешь?
К моему неудовольствию, Дима не растерялся — тут же перекинул мячик разговора на грани шутки мне:
— А ты решила наконец-то побыть вежливой и поздороваться? Кстати, ты этого еще не сделала.
— Ах, прости. Добрый день, Князь. Простите, что не поприветствовала вас сразу так, как полагается, — теперь я не удержалась от иронии, и Воронцов выпад мой оценил.
А что, память у меня хорошая, помню веселый рассказ Керна о том, как отмечался его день рождения — и Дима там, конечно же, присутствовал; а обращалась таким тоном тогда к нему девушка, очень весело его потом отшившая. Не воспользоваться таким было просто кощунством.
— Рыжая, общение со мной на тебя пагубно влияет, — усмехнулся в ответ на мои слова парень — хотя видно было, что ему захотелось меня ударить. — В змею превращаешься. А рыжая и мохнатая змея — это печальное зрелище, не находишь?
— Весьма, — запал во мне резко пропал: на нас начали косо смотреть продавцы и покупатели. — Ты тут зачем?
— Кириллу подарок выбираю, — Дима резко помрачнел. Судя по внушительному количеству вытащенных из витрин вещиц выбирал он уже долго и пока безуспешно. — Вот что подарить сволочи, у которой по сути все есть, которой ничего не надо, но которая слишком оскорбится, если ей не подарить что-то стоящее. Юбилей, чтоб его…