По следам Адама

Хейердал Тур

Женщин на болотах охраняли очень тщательно. Им не позволялось ни есть в нашем обществе, ни даже подавать нам чай. Словно для того, чтобы не подвергать опасному искушению слабых потомков Адама, все они кутались в черные балахоны. Однако иногда сквозь щели в тростниковых стенах, да еще когда они кормили кур, пекли лепешки или плыли в каноэ, удавалось мельком увидеть очаровательное лицо или изящную ступню. Лепешки на болотах пекли на внутренних стенках больших глиняных сосудов, похожих на кувшины. Если вы, привлеченный божественным ароматом, незаметно пробирались поближе, то можно было увидеть и блестящие глаза, и бело-снежную улыбку, но только на один короткий миг, пока обладательница этой красоты, заметив

вас, не отворачивалась или не закрывала лицо черной накидкой. И женщины, и мужчины обладали тонкими, четко очерченными профилями. Женщины не уступали мужчинам в умении управлять тяжело груженными каноэ, но появляться в мужском обществе, а также смеяться и махать руками, когда мы проплывали мимо, разрешалось только или очень юным, или очень старым.

Развлечения, которым без устали предается окружающий мир, не добрались к ним сквозь заросли тростника, но, судя по смеху и улыбкам, они прекрасно обходились и так. Хаджи знал, что мы, горожане, обязательно должны зарабатывать деньги себе на машины и на электричество.

Но он далеко не был уверен, что планы багдадского правительства провести в болота электричество и завезти кирпич для строительства домов сделают его народ счастливее. «Когда люди счастливы, они улыбаются», — говорил он. Но на улицах Багдада никто не улыбался ему навстречу.

— В городе слишком много народа, — объяснил я. — Всем не наулыбаешься.

Хаджи ходил и по безлюдным улицам. И там ему тоже никто не улыбнулся.

Дугообразные связки тростника, составлявшие основу главного дома во владениях хаджи, в точности напоминали те, из которых состоял корпус «Ра II». Многие здесь могли изготовить отдельные детали, необходимые для строительства корабля, но сами корабли они никогда не строили, только дома на плавучих островах. По каналам они передвигались на каноэ из досок, залитых асфальтом. Если бы они научили нас, как в течение долгого времени удерживать на плаву конструкцию из тростника, то и мы, с помощью индейцев с берегов Титикака, помогли бы им вернуть к жизни забытое искусство их предков-кораблестроителей.

Впервые направляясь в край болот, я не знал, смогут ли хаджи и его соплеменники понять, чего я хочу. Старец слушал меня внимательно и охотно. С его внешностью, его легко можно было принять за богатого нефтяного шейха, отставного дипломата или видного ученого. В своей белой хламиде он походил на библейского пророка, столь же бессмертного, как и тот дом, в котором он жил. Иногда мне казалось, что напротив меня сидит сам Моисей или Авраам. Ну не мог старый патриарх не знать ничего о лодках из тростника!

Он действительно знал. В дни его молодости существовало три вида лодок. Первые два были плоскодонными и держались на воде потому, что их обрабатывали асфальтом изнутри и снаружи. Одна, круглая, звалась «гуффа» и по форме напоминала ирландскую кожаную лодку, вторая, продолговатая — «джиллаби» — была предшественницей современных деревянных каноэ «болотных арабов». Я видел модели этих древнейших судов в Багдадском музее и даже плавал на одной такой по реке в окрестностях Вавилона. Третья называлась «элепурбати», и ее не пропитывали асфальтом. Она состояла из туго перевязанных пучков тростника, между которыми не оставалось пустых мест, благодаря такой конструкции она держалась на плаву.

То самое, ради чего я приехал! Но ведь тростник со временем промокает?

«Он не промокает, если его срезать в августе», ответил хаджи, и все вокруг закивали головами. Это было общеизвестно. Общеизвестно здесь, посреди болот, но не на берегах эфиопского озера Тана, где заготавливали тростник для «Ра» и «Ра II» в декабре. В августе, в месяц полной луны, тростник вырабатывал особый сок, который препятствовал увлажнению. В умных книгах об этом не было написано

ни слова, но кто же ищет ответы в умных книгах!

По стопам Ноя

Вместе с десятком товарищей из разных стран мира мы плыли по направлению к океану, и меня не покидало ощущение причастности к описанным в Библии событиям. От места при слиянии Тигра и Евфрата, где появились на свет Адам и Ева, наш путь лежал туда, где праотец Ной открыл новую главу в истории христианской и мусульманской религий. Еще в детстве меня поразил рассказ о Всемирном потопе и Ноевом ковчеге. Та же сказочная атмосфера царила на берегах Тигра, когда «болотные арабы» связывали тростник в огромные пучки, чтобы построить судно, названное нами в честь реки, которая понесет нас к океану. Имя «Ной» символизировало зарю кораблестроения. В древнейшие времена корабли не строили из досок; шумерские рисунки изображают людей и животных на борту лодок из тростника.

Из тростника можно сделать корабль любого размера, и на болотах росло неограниченное количество этого материала. Мы пересекли Атлантический океан на двенадцатиметровом «Ра II», и на его палубе стояла одна хижина. «Тигрис» был длиннее на шесть метров и имел две хижины. По сравнению с пирамидами и теми кораблями, которые строили могущественные шумерские владыки, мы отправлялись по стопам Ноя на очень скромном суденышке.

Я всегда буду вспоминать о старом хаджи как о законном наследнике трона шумерских царей и легендарного Райского сада. Подтверждением его достоинства служили его внутреннее величие и вековечная культура, к которой он был причастен всю свою жизнь. Саддам с его импортными танками и бесчисленными арсеналами оружия чувствовал себя в Багдаде завоевателем посреди покоренной империи. Его предки-арабы пришли в Месопотамию под знаменем Корана, захватили старинные шумерские, вавилонские и ассирийские города, чтобы воплотить в жизнь обещание Господа, данное им Аврааму. Когда Авраам привел своих людей в Средиземноморье и в страну Фараонов, он утверждал — об этом говорится и в Библии, и в Коране — что Господь посулил ему и его потомкам все земли между Тигром и Нилом. Много поколений спустя этим предлогом воспользовался пророк Мухаммед, он даже расширил зону своих завоеваний на запад от Нила и на восток от Тигра. Но, возвещая о пророчестве, Авраам не мог себе представить, что на его наследство станут одновременно претендовать и евреи, и арабы.

Во времена Авраама построить тростниковый корабль не составляло никакого труда. Тростник, как и сейчас, рос в изобилии, и к услугам Авраама был тысячелетний опыт местных корабелов, умевших придавать выходившим из-под их рук судам не менее изящную форму, чем у деревянных каравелл более поздних времен. Раскопки показывают, что мастера тех лет вязали отменно крепкие веревки из тростниковых волокон. По берегам реки на всем ее протяжении жили крестьяне, рыбаки и торговцы, и поэтому быстро загрузить корабль и отправиться в долгий путь было легко и просто.

В наше время все гораздо сложнее. В результате нефтяного бума в Ираке покупательский спрос значительно превысил предложение. Граница с враждебным Ираном проходила как раз посередине реки, и ее ни в коем случае нельзя было пересекать, невзирая на любые мели. В дельте реки торговые суда неделями ждали своей очереди, пока им будет позволено подняться с грузом вверх по течению. Товары, которые сгружали с судов в портах по берегам Тигра и Евфрата, расходились среди местных покупателей прежде, чем оказывались на прилавках магазинов. Никто больше не умел плести веревки из волокна растений, строить корабли из тростника, и, кроме горстки ученых, никто и слыхом не слыхивал о «магурах», кораблях шумерских купцов. Если мы и выбирались в Багдад за покупками, то возвращались с пустыми руками.