По следам преступления
Шрифт:
«Кто-нибудь», «что-нибудь»… Не правда ли, как это ничтожно мало? Это — как тонкая паутинка, сверкающая на дереве или на кусте в пору бабьего лета. Попробуй зацепи ее! Паутинка! Это даже не ниточка… Тем не менее такую паутинку и решила ухватить Морозова, да еще шесть лет спустя.
Сначала она встретилась с пострадавшим. Перед ней предстал молодой парень с изуродованной головой, трясущимися руками. Он пришел к следователю не один. Его сопровождали мать и старший брат, на которых тоже нельзя было глядеть без сострадания. Мать — старая женщина, инвалид; брат — слепой. Теперь вот и второй сын этой женщины
— Где же справедливость, товарищ следователь? — воскликнул парень и заплакал.
И его мать и брат тоже заплакали:
— Где же справедливость?
Морозова понимала их горький упрек. Принимая близко к сердцу переживания этих людей, она сказала:
— Пожалуйста, успокойтесь. Я постараюсь сделать все возможное, чтобы справедливость восторжествовала.
…Она пошла в обход по домам, по квартирам. У нее были заранее подготовлены вопросы: «Здравствуйте. Разрешите войти? Я — старший следователь городской прокуратуры. Что вы знаете по делу такому-то?»
Все отвечали, что ничего не знают или не помнят. И действительно, ведь прошло столько лет!
Уже были опрошены десятки, сотни человек — и никакого результата. Но Морозова шла все дальше и дальше, с этажа на этаж, из квартиры в квартиру, и упорство, с которым она докапывалась до истины, было наконец вознаграждено. В одной из квартир ей сказали, что очевидцем бандитского нападения на парня была якобы тетя Даша. «Кто такая эта тетя Даша?» — «Дворник». «Позвольте, — припомнил кто-то, — она ведь даже что-то кричала в тот момент». — «Кричала? А что именно?» — «Кажется: „Негодяй! Что ты делаешь!“».
И вот тетя Даша приглашена к следователю. Старая, малограмотная женщина. На все вопросы отвечает одинаково: «Ничего не знаю, ничего не видела». Весьма возможно, что Мария Федоровна так бы и отпустила тетю Дашу, если б не обратила внимания на ее руки. Они у нее беспокойно метались на коленях. «Почему она так волнуется, ничего не рассказывает? Может быть, потому, что ее припугнул преступник и она боится его мести?» — думала следователь, глядя на сидящую перед ней женщину.
Так оно и оказалось. Но Морозова сумела убедить женщину, что преступника бояться не надо. «Я вот всю жизнь имею дело с хулиганами, бандитами и ничего, как видите, цела! Уверяю вас, хулиганы — трусы. Они только тогда храбры, когда видят, что имеют дело с робким, нерешительным человеком. И куражатся. Ваш долг — помочь следствию, тетя Даша. Если б вы видели пострадавшего, его мать, брата… Я уверена, вы не стали бы молчать…»
На следующий день тетя Даша рассказала все. Да, преступник ее припугнул. Он сказал, что отомстит ей, если она пойдет и расскажет о нем.
А дело было так. Некто Пикаев сперва отнял у парня шапку. Затем стал требовать у него деньги. А когда парень денег не дал (их у него просто не было), зверски избил его…
Чуть позже Морозова нашла еще двух свидетелей, которые видели, как Пикаев, повалив парня на землю, избивал его, пинал ногами…
Так было раскрыто это дело. Кто-то не мог распутать его в течение шести лет. Морозова же сделала это за полтора месяца.
Мария Федоровна Морозова относится к людям душевно, тепло. Расскажем о том, как пришла она на следственную
Совсем юной Машенька Курочкина (это ее девичья фамилия) трудилась на «Скороходе», была активной общественницей. На все хватало у нее времени и энергии — работать наравне со всеми (а нередко и опережая других) у обувной машины, в цехе, где резко, остро пахло кожей и дубильным экстрактом, быть комсомольским вожаком, лучшим стрелком ячейки Осоавиахима, заниматься в летной и конноспортивной школах. Случилось так, что на своем жизненном пути Машенька повстречала Михаила Морозова, который был помощником прокурора Московского района, часто бывал в рабочих коллективах, в том числе у трудящихся «Скорохода», выступал перед ними и нередко с той же трибуны, с которой выступала Маша Курочкина. Они полюбили друг друга, и стала эта девушка женой помощника прокурора.
Война застала ее в Стругах Красных, под Псковом, где она как помполит школы ФЗУ того же «Скорохода» находилась вместе с пятьюдесятью «фэзэушниками» — мальчишками и девчонками. Надо было немедленно отправляться домой, в Ленинград. Но все дороги уже стали фронтовыми. Над ними на бреющем полете, поливая землю свинцовым дождем, проносились фашистские истребители. Идти по этим дорогам было опасно. Морозова повела своих питомцев в обход, по лесам, через болота. Трое суток длился их нелегкий переход. Всех ребят Мария Федоровна привела в Ленинград невредимыми.
Попрощаться с мужем она не успела — он уже ушел воевать. Не отдохнув и часа, Морозова пошла в партком фабрики и получила новое назначение — стала замполитом на строительстве уличных баррикад в районе.
Как-то на строительство пришел прокурор района. Он сказал, что в прокуратуре никого не осталось, все на фронте, и предложил Марии Федоровне пойти работать следователем. «Уверен, что вы сможете быть полезной на этом участке работы, а юридическое образование получите», — закончил разговор прокурор.
И стала Мария Федоровна Морозова следователем прокуратуры Московского района.
В первые же дни работы пришлось ей лицом к лицу столкнуться с жуликами, которые орудовали в одном из кафетериев, расхищали продовольствие. Преступники были хитры, и Морозова могла бы с непривычки растеряться, если б не помощь опытных ревизоров и экспертов. Они подсказали, как изобличить матерых хищников, наживающихся на горе и несчастье горожан. Она провела ряд обысков и раскрыла тайники, в которых были спрятаны уворованные продукты — колбасы, окорока, банки со сгущенным молоком…
Много пришлось пережить Морозовой — блокада, трудная работа, к тому же еще двое маленьких детей были с ней всю войну. Не выжили брат Марии Федоровны и его жена — пришлось взять к себе и их двух ребят. Так у нее стало четверо детей. Потом Мария Федоровна родила еще двоих. На всё и на всех ее хватало — и на воспитание детей, и на учебу. Она получила юридическое образование и продолжала самоотверженно бороться с преступностью, искусно раскрывая сложные, запутанные дела.
Когда в день шестидесятилетия Марию Федоровну Морозову спросили, не жалеет ли она, что почти всю свою жизнь посвятила беспокойной работе следователя, она ответила: «Если бы я начала свою жизнь снова, то постаралась бы прожить ее так же, не меняя в ней ни одного дня, ни одного часа».