По следам преступления
Шрифт:
Из всех юридических специальностей профессия следователя является, пожалуй, наиболее многогранной и ответственной, требующей исключительной собранности, внимания, умения размышлять и анализировать. И в то же время она, как никакая другая, чрезвычайно увлекательна, полна своеобразной романтики. Задача следователя — проникнуть в тайну, разгадать ее, воспроизвести и зафиксировать все происшедшее от начала до конца. Для этого необходим особый талант.
Труд следователя — не простой, он всегда и во всем творческий. Следователь должен строго анализировать факты, уметь мысленно представить себе то, чего он не видел своими глазами, неведомое сделать известным и лишь только после этого весь ход преступления изложить в форме обвинительного заключения.
«Работа следователя заключается не в том, чтобы полагаться
Это сказал писатель Михаил Зощенко, который, прежде чем стать автором замечательных сатирических произведений, перепробовал много разных профессий, в частности был следователем уголовного розыска.
Составленное следователем обвинительное заключение по делу — это нередко целый роман-исследование. События, которые в нем описываются, бывают по-настоящему трагическими, а иногда и комическими, похожими на фарс. Материал для него дает сама жизнь. Чтобы подготовить заключение, следователю порой приходится проделать огромнейшую работу.
Следователь не только тонкий психолог и пытливый изыскатель. Он еще должен владеть самыми различными техническими и гуманитарными знаниями.
Произошел, к примеру, несчастный случай, связанный с нарушением техники безопасности. Расследуя его, надо знать производственную специфику предприятия, на котором случилось несчастье, разбираться в технических вопросах. Вскрылась преступная бесхозяйственность, обнаружилось хищение социалистической собственности — следователь должен показать себя знатоком экономики, бухгалтерского учета, банковских операций. Попало к нему дело об аварии самолета, парохода, поезда или автомашины — в этом случае нужно знать конструкцию механизмов, технику управления соответствующим видом транспорта. А для того чтобы правильно разобраться в преступлении против жизни и здоровья человека, необходимо в какой-то мере знать медицину, биологию и другие смежные с ними науки. Ведь следователю приходится производить предварительный осмотр трупа, решать вопросы, требующие специальной компетенции, хотя при этом присутствует помогающий ему судебно-медицинский эксперт.
Из художественных произведений дореволюционного прошлого мы знаем, каким было большинство судебных следователей тех далеких лет. Вот Порфирий Петрович из «Преступления и наказания» Достоевского. Он любил покопаться в тайниках человеческой души, вывернуть ее наизнанку, превращая допрос в настоящую моральную пытку. Равнодушный Попиков из чеховской сценки «Ты и вы» с явно выраженным презрением относился к тем, с кем ему приходилось встречаться по долгу службы. Свидетель, например, для него был не кто иной, как «каналья», которого можно запросто продержать за дверью, пока он, господин судебный следователь, даже и не утвержденный еще официально в должности, а лишь исполняющий обязанности такового, не соизволит наконец им заняться. Так же безучастен к судьбам людей и следователь Махин из повести Льва Толстого «Фальшивый купон». Он не понимал, да и не хотел понимать, душевное состояние других. Это был нечестный человек, вечно в долгах, соблазнитель женщин, картежник, в нравственном отношении стоявший намного ниже тех, кого ему приходилось допрашивать. Сам Махин это чувствовал и поэтому на допросах «беспрестанно подбадривал себя и подстегивал, чтобы не смущаться и не путаться».
Образы, созданные великими писателями прошлого, — красноречивое и убедительное свидетельство того, что представлял собой «департамент правосудия» в царской России. Под щегольскими, благоухавшими духами вицмундирами прокуроров, товарищей прокуроров, судебных следователей, принадлежавших к Петербургской судебной палате, как правило, бились равнодушные, холодные и черствые сердца. Судебная машина, обслуживающим персоналом которой они являлись, безжалостно дробила и перемалывала человеческие судьбы. Это наиболее ярко показал в своих пьесах «Дело» и «Смерть Тарелкина» А. В. Сухово-Кобылин. Писателю самому довелось испытать, что такое судебный аппарат царской России, Ему, невиновному, было предъявлено в 1850 году обвинение в убийстве любимой им женщины — француженки Луизы Симон-Деманш, найденной мертвой, со следами
Конечно, неправильно утверждать, будто поголовно все следователи прошлого относились к своей профессии, как Порфирий Петрович или Махин. Были и тогда энтузиасты своей профессии, выдающиеся криминалисты, самоотверженно служившие делу, которому они себя посвятили.
Советские следователи — люди совершенно нового склада. Следователем у нас может быть человек, отличающийся не только высокой культурой, широкой эрудицией, но и моральной чистотой. Ему должно быть присуще сознание исключительной ответственности: ведь он находится на переднем крае борьбы с преступностью. Следователь первым лицом к лицу встречается с преступником, и, какой бы хитростью, изворотливостью тот ни отличался, он должен его обезвредить, нравственно разоружить, подавить моральным превосходством.
Между прочим, по советским законам преступник только тогда превращается в обвиняемого, когда против него собраны веские доказательства. До этого он считается лишь подозреваемым. Даже личное признание еще не служит основанием для обвинения, хотя юристы прошлого и считали признание «царицей доказательств».
Основа основ советского уголовного права — так называемая презумпция невиновности. Это значит, что не подозреваемый или обвиняемый представляет данные о своей невиновности, а следователь доказывает его вину.
Неотъемлемыми качествами следователя должны быть упорство, мужество, физическая выносливость. Для него порой нет «рабочего» или «нерабочего» дня. Если тяжкое преступление совершено поздней ночью, в выходной или праздничный день, следователь тут же торопится на место происшествия, захватив с собой следственный портфель, в котором содержатся лупы, пинцеты, набор специальных технических средств, с помощью которых выявляются отпечатки пальцев, следы ног, краски, неуловимые для обоняния запахи. Ведь раскрытие преступления во многом зависит от того, когда начато расследование — сразу же или спустя некоторое время.
Один из работников прокуратуры Ленинграда вспоминает случай, который произошел с ним в тридцатых годах. Он работал тогда в одном из отдаленных районов области. Уйти в отпуск летом помешали неотложные служебные дела. Решил отдохнуть в январе. Приобрел путевку в санаторий. Уже уложен был чемодан. Поезд отходил поздно ночью. А за два часа до отъезда, в одиннадцать вечера, следователю сообщили, что в двадцати пяти километрах от районного центра обнаружен труп мужчины.
Долг требовал бросить немедленно все личные дела и заняться расследованием. Кинув грустный взгляд на чемодан и лежащую на столе санаторную путевку, следователь стал связываться по телефону с сельским Советом. Дозвонившись, дал указание обеспечить, как положено, охрану места, где обнаружен труп, — такой порядок необходим для того, чтобы не допустить утраты важных доказательств, — а сам начал узнавать, нельзя ли получить машину.
Увы, машины не оказалось! Транспорта в те годы вообще не хватало. У прокуратуры имелся всего один захудалый «газик», да и тот не столько был в разъезде, сколько в ремонте. Может быть, есть хотя бы лошадь? Нет, и лошади тоже нельзя было достать. Выяснив, что никакого средства передвижения не предвидится, по крайней мере до утра, следователь решил пойти на место происшествия пешком.
Завывала вьюга. Дорогу замело снегом. Морозный ветер обжигал лицо. Скоро путник почувствовал, что легкие ботинки — неважная защита от стужи. Плохо согревало и тоненькое пальтишко на «рыбьем меху». Райцентр, из которого вышел следователь, остался уже далеко позади. Впереди не было ни огонька, одна лишь пустынная, заснеженная дорога да темнеющие по краям голые кусты. «Так и замерзнуть недолго!» — подумал следователь и, чтобы согреться, прибавил шагу. Потом побежал. Остановился, чтобы перевести дыхание, окоченевшими руками достал папиросу, с трудом зажег на ветру спичку, закурил. Показалось, что стало немного теплее. Кончилась одна папироса — закурил другую. Так и шел.