По ту сторону границы
Шрифт:
– Вадим?
Голос Сутера вырвал меня из раздумий. Я словно вернулся в реальный мир.
– Да?
– мои глаза не сразу сфокусировались.
– Ты будто уснул. С тобой всё нормально?
– участливо спросил Сутер.
– Может, стоит позвать врача?
Я замотал головой, приводя мысли в порядок. Я прислушался к собственным ощущениям - со мной всё было в порядке, просто снова нахлынуло.
– Вы рассказывали о том, что воевали с людьми моего народа. В смысле, с теми, кто построил тот город и укрепления, - ответил я.
– Той страны, которая отправила сюда солдат уже нет. На её месте сейчас другое государство. А потом,
– Да, - сказал Сутер, - я был в плену у ваших почти год.
– Как вы попали... в плен? Если не секрет, конечно, - мне было на самом деле интересно.
– Мой вертолёт подбили. Мы, как бы вы сказали, отработали по вашей колонне и уже уходили на базу, когда другая ваша группа выпустила ракету, от которой мы не смогли увернуться. Все мои товарищи тогда погибли. Остался только я. И, признаюсь, - Сутер сделал паузу, - сквозь затуманенное сознание я был уверен, что это мои последние минуты жизни, и меня тоже расстреляют.
– Значит, вас пощадили, - произнёс я и заметил, как слегка дёрнулась щека Сутера. Слово "пощада" ему точно не понравилось, но он сохранил прежний доверительный тон.
– Вам были нужны пленники, которые рассказали бы о нашем мире, дали бы вам необходимую информацию, помогли бы понять нас.
– И вы... поделились информацией?
– озвученный мной вопрос прозвучал однозначно провокационно, но сейчас на лице Сутера не дёрнулась ни одна мышца.
– Я не мог навредить моему народу, - был твёрдый ответ. И понять, что он под этим понимал было невозможно. Однако, учитывая, что за прошедшие с той войны годы, Сутер вырос в звании и стал заниматься безопасностью Сайхет-Дейтем, можно было предположить, что ничего важного из него не выудили. Видать, крепким был орешком.
В комнате появился офицер, в руках он держал поднос с серебряным сосудом и двумя украшенных серебром стаканчика. На небольшом блюде лежали явно какие-то сладости в виде красных и зелёных кусочков, обсыпанных белым порошком.
Сутер жестом разрешил поставить сервиз на стол, что офицер тут же и исполнил, после чего извлёк из-за спины какую-то папку, передал её Сутеру и также незаметно удалился.
По комнате распространился до боли знакомый запах, но с какими-то неизвестными мне нотками.
– Кофе, - произнёс старший полковник.
– Я попробовал его, когда... был в плену. Потом мы получили партию зёрен по бартеру. И знаешь, Вадим, растение прижилось! Правда конечный вкус слегка изменился, но в целом сохранил свои характеристики. Угощайся.
Он сам разлил кофе по стаканам и придвинул один из них ко мне.
Это был действительно кофе, хороший варёный кофе, а не эта растворимая бурда, что продаётся в супермаркетах по всему миру.
– Отец никогда не распространялся о том, в чём заключалась его служба, сказал я, сделав глоток и пытаясь распробовать и понять нотки напитка.
– Я знал, что он военный, что пограничник, не более. Несколько рассказов об инцидентах на советско-афганской границе, про службу в рядах интернационалистов, ещё по мелочам, на этом всё. Мать тоже по этой части сильно разговорчивой не была: работала в различных организациях, которые производили какие-то измерения и исследования, или бухгалтером. Я тогда этим не сильно интересовался, не до этого было, а сейчас спросить уже не у кого. Следовала за мужем-офицером, так было тогда принято.
– У нас и сейчас это принято. И вообще - это правильный подход в отношениях
– Значит, о том, чем занимался твой отец, ты ничего не знаешь?
– Отец умер, когда я только устроился на работу и пришлось уехать по делам компании, из-за чего я не успел на похороны, а мать мне не сообщила, чтобы не мешать мне и не отвлекать от дел, так как посчитала это для меня важным. Я тогда с ней ещё сильно поссорился из-за этого, когда вернулся, - я невольно погрузился в воспоминания, ворошить которые совсем не хотел.
– А два года спустя не стало и её. Не осталось ничего и никого, кто мог бы мне рассказать о том, чем они занимались в действительности. Но я, если честно, не уверен, что отец бы мне рассказал что-то из того, с чем я здесь столкнулся. А если мать дала ему слово молчать, то и она бы ничего мне поведала, такая была женщина, очень уважала отца.
– Или боялась?
– вдруг спросил Сутер.
Я хотел был вспылить, но силой воли погасил эмоции, в конце концов, надо трезво оценивать место, время и людей, с которыми говоришь. И потом в чём-то Белый Лис был прав, отчасти, конечно, но зерно истины в его словах было.
– Не знаю, ответил я, - всё-таки ответил я.
– Я никогда не замечал, чтобы он её бил, или как иначе третировал.
– Для того, чтобы бояться другого человека, совсем не обязательно, чтобы тебя били, - заметил старший полковник.
Ну, что тут скажешь, он был опять прав.
– Как кофе?
– Сутер внезапно сменил тему.
– Хороший, - искренне ответил я.
– Но несколько странный на вкус. Что-то неуловимое присутствует в аромате и послевкусии.
– Переопыляются местными растениями, оттого и такой привкус. Как по мне, хуже не стало, хотя добиться того самого вкуса и аромата, что я когда-то ощутил много лет назад уже будет невозможно, оригинальных семян не осталось, - произнёс Сутер.
– Знаешь, мы же неплохо торговали какое-то время.
Старший полковник мне вкратце поведал для чего собственно служила та железная дорога, уходящая в пустыню, которую я приметил, когда ещё был в городке. Оказывается её построили уже после подписания Договора как раз для того, чтобы гонять по ней составы с товаром. Сайхеты, оказывается очень ценили древесину практически в любом виде. Ну это и понятно, леса здесь явно в дефиците.
– У тебя случайно нет с собой кофе?
– спросил Сутер.
– Вроде был в рюкзаке, - пожал я плечами, прихлёбывая местный кофе, - но это обычный растворимый "три в одном", не советую его пробовать, чтобы не разочароваться в моём народе и вообще моём мире, - честно сообщил я и положил в рот кусочек кисло-сладкой пастилы, которая растеклась по языку приятно его пощипывая.
– Я знаком с понятием суррогата, если что, - заметил Сутер.
– И у нас они тоже имеют место быть.
Я обратил внимание на то, что Белый Лис, говоря со мной использовал гораздо более богатые речевые конструкции. Видать, год плена и дальнейшие деловые связи не прошли зря.
– Суррогат, - улыбнулся я, это вы точно подметили. Можно ещё эрзац сказать.
– Эрзац?
– Да, это слово из другого земного языка, - добавил я отпив очередной глоток, - но смысл примерно такой же как и у "суррогата".