По зову полной Луны
Шрифт:
…Дождь, немного поутихший, припустился с новой силой, перейдя в ледяной ливень. Ветер трепал плащи и швырял в лица пригоршни воды. Всадники подстегнули лошадей. Впереди лежала тьма, в которой двое великанов шагали к своей неведомой цели. Что бы это ни было, то же искали и следующие за ними люди.
Рассвет застал их уже вдали от проломленных укреплений Великой Стены.
Часть вторая. Погоня за неведомым
1
Этот Лес не располагал к чужакам.
Старый,
Так было всегда. Лес желал, чтобы так оставалось и впредь.
Но чужаки вторглись под его полог, неся с собой изменение.
Поначалу Лес решил понаблюдать, не принимая спешных действий. Давно никто не захаживал столь глубоко в его чащу. Появление чужаков само по себе было даже любопытно. Для чего они здесь? Что ищут?
Старый Лес ощущал присутствие посторонних, как ощущали их несметные полчища летающей, бегающей и ползающей живности, населяющей его кроны и копошащейся под его корнями. Он смотрел глазами бельчонка, притаившегося высоко на суку разлапистой ели, возле которой они встали для отдыха. Запах дыма от разведённых костров не нравился рыжему зверьку, как и самому Лесу. Он следил за продвижением пришлых: оно передалось ему волнением муравьёв, чей дом они порушили мимоходом, страхом птиц, мимо чьих гнёзд они проходили шумной опасной толпой. Лес касался незваных гостей ветвями своих кустов. Их холодных твёрдых покровов и тёплых тел зверей, на которых они восседали. Он пытался проникнуть в их мысли, дабы уберечь от безрассудства. Но те стремились всё дальше и останавливаться не собирались.
Вскоре Старый Лес убедился в пагубности их намерений. Чужаки, чувствуя возрастающее стороннее недовольство, платили незримому наблюдателю той же монетой.
Плотно сбившийся отряд всадников пробирался через угрюмые дебри. Заросли орешника и можжевельника, встававшие сплошной стеной, куда ни кинь взгляда, настораживали. А гуща достающего до стремени папоротника могла таить под собой как скрытые ямы, так и ядовитых гадов. Впрочем, с какой-то действительной угрозой столкнуть им пока не пришлось.
Вошедших в Лес было около трёх десятков. Большинство в кирасах и солдатских плащах с вышитой на них чёрной розой и соколом, сжимающим в когтях змея. Те же эмблемы помещались на пристёгнутых к сёдлам щитах и на попонах. Поход под сенью леса не имел ничего общего с лёгкой прогулкой. Лошади упирались, не желая идти. Они тоже чуяли враждебность этого места. Мечи и стрелы держались наготове, словно всадники в любое мгновение ожидали нападения, причём со всех сторон разом. Высланные вперёд разведчики вскидывались на всякий шорох и скрип. Но высмотреть
Что же их так тревожило?
Пока отряд находился ещё вдали от цели своего похода, особых причин для волнения не возникало. Не скоро, но и не медля, где по звериным тропам, а где и без них, они углублялись в чащу. Сам лес казался ничем не примечательным нагромождением корабельных сосен, разбавляемых столетними елями, чьи широкие ветви свисали до самой земли. Свет солнца едва пробивается сквозь их вершины. Гнилые коряги навевают мысли о бабкиных сказках. Мягкие ковры черничника так и влекут прилечь на них. Где-то усердно долбит дятел, а вон пролетела серохвостая сорока-трещотка.
Затем всё изменилось.
Стоило им приблизиться к некоему заповедному урочищу, как лес разом «озлобился». Вместо приятного глазу сосняка сплошным буреломом встал ельник — переплетение узловатых стволов, где живые деревья соседствовали с сухостоем, и меж теми и другими растянулись полотнища пыльной паутины. И обогнуть его не представлялось возможным. Ветви цеплялись за плащи, сыпали за шиворот горы хвои, корни высовывались из-под тёмно-зелёного мшистого ковра, грозя переломать лошадям ноги. Теперь продвигаться вперёд отряду позволяли лишь топоры.
Изнуряющая духота и полчища мошкары превратили эту часть пути в сущий кошмар. Природа или же те силы, что повелевали ей, недвусмысленно давали понять — дальнейшая дорога для чужаков здесь закрыта. Но людская воля, подкреплённая жаждой знаний, силой железа и пламенем огня, ломала любые заслоны.
Трое суток мучений растянулись подобно годам. Днём битва с еловой армадой, а ночью с обезумевшими кровососами, от которых не спасали даже самые верные средства. Мелкие жужжащие твари окутывали наскоро разбиваемый бивак колышущейся тучей, терзая людей и неспособных укрыться от них лошадей.
К вечеру второго дня, когда всякое терпение было на исходе, бесконечные дебри вдруг как ножом отрезало. Отряд вновь вышел в светлый сосновый бор, где привольно гулял ветер и где терпко пахло расплавленной на солнце смолой.
Идти стало легче, но возникли новые трудности. Двое лесников, на пару указывающих дорогу, стали кружить и путаться, а затем вовсе разругались, хотя до этого пребывали в полном согласии. Лишь выраженное командованием нетерпение заставило их сойтись на некоем общем решении. Что не очень-то помогло. Вместо обещанного оставшегося дня пути они блуждали уже три.
Запасы провизии и особенно воды заканчивались. Добыть же пропитание в огромном лесу опытные охотники, как ни старались, не смогли. Ни дичи, ни зверья, ни ягод, ни грибов, ничего иного, пригодного в пищу, в округе просто не было. Не встречалось им и ручьёв, из которых удалось бы наполнить баклаги. Только сейчас все поняли, что давно не слышно щебета птиц и не видно скачущих над головой белок. Лес сделался совершенно пустым. Хорошо хоть лошади могли кормиться подножной травой да напиваться из встречающихся болотистых низин.