Победивший платит
Шрифт:
Да и Нару не проявляет недовольства: у него на лице такое выражение, словно только лишь безупречное воспитание удерживает его от непрошеных соболезнований, и он не задает вопросов о том, ждать ли меня одного.
Ранние сумерки, накрывшие город, превращают мерцающие в вечернем тумане фонарики в саду в неслучайный символ убежища. От собственных мыслей? От собственного дома? От меня самого?
Покровитель не комментирует мое одиночество, отметив его лишь коротким взглядом и милосердно ограничившись парой вежливых приветственных слов, а сразу ведет меня во внутренние покои к неизменной чашечке
– Все прошло ужасно, - наконец, говорю я.
– Но я действительно в состоянии об этом говорить, и это действительно не смертельно.
– Да, - спокойно соглашается Нару.
– Надеюсь на это, и знаю, что тебе это под силу. Ты в состоянии мне рассказать, что произошло?
– и после короткого молчания добавляет.
– После.
Да ведь он считает, что я исполнил приговор!
– Эрик сбежал, - развеиваю я недопонимание.
– Милорд, вы можете считать мое малодушие преступным, но даже если бы его вина была доказана безоговорочно, я бы не смог исполнить приговор.
Милорд молчит, и за это молчание я ему благодарен, как никогда в жизни.
– Кинти в бешенстве, конечно, - продолжаю я, - и ее можно понять: она считает, что я помог барраярцу скрыться. Хотя он справился сам, и при этом, ведомый заботой, сделал все так, что обвинить меня не в чем. Я надеюсь, что верно его понял, и еще - что смогу теперь сделать то, что давно следовало бы.
– Не знаю, что ты собираешься сделать, - замечает Нару мягким, почти рассеянным тоном, - но твое нынешнее состояние меня тревожит. Пожалуйста, просто помни, что необратима лишь смерть и что мосты красиво горят, но лучше оставить их целыми, даже перейдя через реку.
– Я и не намереваюсь буйствовать, - успокаиваю, в свою очередь, я, - и рад тому, что уже сорвал свою злобу на безвинных предметах обстановки. Всего лишь. Думаю, в этом можно признаться без стыда.
– Все, что нужно тебе на ближайший час - покой и тепло, Иллуми, - решает милорд.
– Первое, чем можно помочь человеку в шоке, в прямом или переносном смысле.
Как всегда, он прав. Мне отчего-то холодно... или это нервная дрожь.
– Кажется, - замечаю я, - ваш чай на меня действует парадоксальным образом. Не примите за претензию, милорд.
– Что там в нем - фенхель, мелисса... ты думаешь, я собрался тебя усыпить?
– осторожно улыбается Нару.
– Тебя подстегивает твое собственное существо, а не мои травы. Решать все в спешке и сгоряча ты, надеюсь, не намерен?
Я отрицательно качаю головой.
– Я просто осознал то, что уже случилось. Мой дом с некоторых пор кажется мне чужим... во всех смыслах, и я не думаю, что это говорит шок. Признаюсь, было мгновение, когда я поймал себя на сожалении о том, что мой сын выжил. Это невыразимо стыдно, но это симптом. Между мною и семьей пропасть, и ей не сомкнуться.
– Я понимаю, что сейчас вами владеет обида, горе и гнев - каждым по-своему, - сочувственно говорит Нару, - но как это может отменить твою принадлежность по крови? Ты способен расстаться с женой, даже отвергнуть сына, но отказаться от себя самого и своего клана так же немыслимо, как вытащить себя из пропасти за волосы. Подумай об этом, пожалуйста.
– Нару, - мягко отвечаю я.
– От крови я не отказываюсь. Но кровь и статус разнятся, вам ли этого не знать?
– Так ты отдаешь старшинство?
– вздыхает милорд.
– Раньше, чем предполагал, но рано или поздно ты собирался это сделать. Не поверишь, но часто я считал себя счастливей тебя именно потому, что не нес этой ответственности. Поверь, твой семейный долг меня волнует лишь той его частью, что пустила корни в твоей собственной душе.
– Я не хочу отдавать его Лерою, - с внезапной вспышкой ненависти повторяю я.
– И это еще одна из причин, по которой мне следует поступить по закону, прежде чем я успею запятнать собственное имя. Одним словом, меня ожидают нелегкие времена, но они, я надеюсь, во благо.
– Ты сейчас скажешь, что происшедшего ты давно и подсознательно желал, и только благодарен Эрику за то, что его милостью ты практически слетел со своего поста, - усмехается Нару.
– Есть менее травматичные варианты отставки, не находишь?
– Нет, все не так трагично, - подумав, возражаю я.
– Принудить меня по большому счету никто не в силах, но без всей этой истории я не выяснил бы, кто я на самом деле, чего хочу, и в которой ипостаси нужен семье. Это очень странное ощущение, готовность получить чуточку больше свободы, чем то количество, которым довольствовался всю жизнь, но меньше, чем то, с которым не сумеешь справиться. Но вот то, что я все свое старшинство протрясся от осознания несоответствия и собственной не идеальной компетенции - с этим не поспоришь, теперь же бояться нечего.
– А твой брак?
– уточняет мой покровитель очевидное после почти зримой паузы.
– Я развожусь, - сообщаю решительно.
– С разделом кланового имущества. Если Кинти потребует слишком многого - я не стану уступать, но если будет шанс договориться с нею, не теряя лица и средств к существованию - договорюсь. Полагаю, я не останусь нищим, даже отказавшись от большей части семейного достояния. Не думаю, что смогу жить с собой в мире, напоследок ущемив законные интересы домашних; Кинти сейчас защищает интересы детей, и совершенно справедливо. Раздор в семье не пойдет моим младшим на пользу, кого бы в нем ни винить. Хотя о раздоре сейчас говорить уже поздно: после недавних семейных торгов с обоюдным изложением претензий за демаркационную линию лично я не сунусь. Надеюсь, что и Кинти тоже предпочтет здравый смысл мести. Надеюсь, но не знаю, как это проверить...
– В такой малости могу помочь даже я, - чуть улыбается Нару.
– Как полагаешь, супруга тебе до сих пор доверяет? И считает ли, что ты веришь ей?
– Ничуть, - незамедлительно отвечаю я.
– Я в ее глазах безумец, притом опасный. А при чем тут...?
– При том, - разводит Нару руками, - что безумцам не мстят: в лучшем случае это бессмысленно, в худшем - опасно. Зная характер леди Эйри, я бы тоже поставил на деловую практичность против страстной мести.
– Я же хочу не отомстить, но обезопасить младших, - признаюсь честно.
– Каким-либо образом укоротив полномочия моей дражайшей супруги... может быть, даже так, чтобы до определенного момента она считала себя полновластной хозяйкой. И понятия не имею, честно говоря, что тут можно придумать.