Победивший платит
Шрифт:
– Отец не сможет его убить, даже поверив мне, правда?
– негромко спрашивает Лерой. Что это, неужели забота? Какая ядовитая ирония.
– Это было бы наилучшим выходом, милосердным и быстрым и восстанавливающим честь нашей семьи в чужих глазах, - недовольно отвечает Кинти, - но боюсь, что он этого не сделает.
– Мы почти ничего не выиграли: теперь еще, чего доброго, скажут, что отец настолько сумасшедший, что и решение Небес ему безразлично, - задумчиво комментирует Лери.
"Мы". "Не выиграли". Значит, Кинти
– Небеса обязали нас принять решение вместе, сын, - твердо говорит Кинти. Кошка над глупым мышонком.
– И его мелкие слабости не дождутся у меня снисхождения, если он по-прежнему будет ставить под удар семью. В противном случае мы можем проявить милость к барраярцу. Меня не он волнует, а Иллуми. Чем быстрее он выбросит это существо из головы, тем быстрее я уверюсь, что в семью вернулся Старший.
Именно в этот момент я понимаю, чего хочу. Так ясно и четко, словно кто-то развеял туман и пером прорисовал мне путь.
Я вхожу в гостиную, ощущая поразительное, стеклянно-твердое спокойствие. Здороваюсь и сажусь, предоставляя Кинти и Лерою возможность начать разговор первыми.
– Я рада видеть тебя в здравии, супруг, - произносит Кинти спокойно, - ведь Небесные обязали нас к важному решению, для которого понадобятся силы тела и разума.
Жена смотрит на меня испытующе, и я отвечаю ей равнодушным взглядом. Мне и без успокоительного в крови уже давно безразличны и ее желания, и недовольство; мне есть за кого бояться и есть о ком тосковать.
– Это верно, - соглашаюсь я с тем же спокойствием.
Где-то теперь мое жгучее барраярское солнце, неужели навсегда скрылось? Не верится. Так, говорят, болит отрезанная рука.
– Мы все заплатили дорогую цену, чтобы убедить тебя в правильности обвинения, - продолжает Кинти, - но теперь я прошу тебя скорее забыть прежние разногласия и прийти к общему решению. Иначе, окажись мы настолько неразумны, чтобы продемонстрировать раздор в семье по столь ничтожному поводу, Небесный суд сделает это за нас.
Я чувствую, как мои собственные губы кривятся в улыбке. Словно кто-то тянет за невидимые нити, вынуждая лицо принять должное выражение.
– Если едва не случившаяся смерть наследника кажется тебе поводом ничтожным и мелким, так тому и быть, - не удержавшись от насмешки, говорю я.
– Что ты от меня потребуешь?
Кинти морщится и делает охранительный знак.
– Смерть уже миновала нашего сына, теперь надо решить насчет воздаяния тому, кто чуть не стал ее виновником. Ты знаешь, чего требует закон.
– Чего угодно, - пожав плечами, отвечаю я, - от казни до ссылки.
– О ссылке говорится лишь в случае смягчающих обстоятельств, - поправляет она холодно, -
Я вызываю слугу и прошу принести холодного чаю.
– Все, что ты должна, - отвечаю спокойно, когда низший покидает комнату, - это ответить, какое наказание для Эрика сочла справедливым. Пока я не слышу ничего более внятного, чем угрозы. В чем дело, Кинти? На суде ты не страдала косноязычием.
Кинти усмехается.
– Я тебе угрожала? Супруг, я всего лишь помогла тебе справиться с рассеянностью и припомнить вещи очевидные, но почему-то от тебя ускользнувшие... Что ж. Было бы справедливо, чтобы несостоявшемуся убийце - уступив чести нашего имени, которого он носит, - был бы предоставлен выбор между благородной смертью и пожизненным низведением до статуса слуги.
Как я и предполагал. Моя милосердная жена предлагает невиновному смерть или необратимую генную модификацию, видимое всякому клеймо.
– Наш сын с тобою, надо полагать, согласен?
– растягивая нездоровое удовольствие, спрашиваю я. Мальчишка дергается; поделом.
– Если его признали виновным публично, - бросает он, - пусть и накажут по закону. Большего я не хочу; чтобы смыть с семьи позор, этого хватит.
– О, да, - замечаю я, отпивая освежающего настоя и затягивая паузу до невыносимого.
– Так ты согласен?
– Кинти облегченно улыбается.
– Я рада, что мы решили это без споров, Иллуми.
– Я подожду с согласием либо отрицанием до тех пор, пока не услышу всего, - отвечаю коротко.
– Мне нет нужды просить большего, если ты согласен на главное, - пожимает точеными плечами жена.
– Остальное - семейные дела, которые мы успеем решить как обычно.
– Да, действительно, - с равнодушным видом отвечаю я, ставя чашку.
– Поступайте как вам будет угодно, родичи... и, утолив свою месть, - тут я наконец позволяю себе усмехнуться, - помните, кто ваш Старший.
– Тот, кто обязан эту месть исполнить, - кивает Кинти.
– Решение за нами обоими, а деяние в твоих руках.
– Увы, - качаю головой. Сейчас их обоих ждет сюрприз.
– Никто и ничто не сможет заставить меня убить того, кто недостижим. Как это обидно, не правда ли?
– Если это ирония, - колко отвечает Кинти, - то она недоступна для моего бедного ума. Что ты имеешь в виду?
– Что сложно казнить утекшую сквозь пальцы воду.
– И радость от того, что Эрик спасся, смешивается с горечью того, что я его лишился.
– Предвосхищая твой праведный гнев - я не помогал ему бежать.
– Бежать?!
– Лерой пытается резко приподняться, но Кинти останавливает и его движение, и возмущенный возглас мановением руки.