Побег из Араманта
Шрифт:
Ощутив под ногами твердую почву, приятели рухнули как подкошенные от пережитого страха и полного бессилия. Виллум склонился над Мампо, разжал его пальцы и взял желанную добычу.
– В самый раз, – радостно заулыбался толстяк. – Спасибочки вам большое.
Он поспешил оторвать кончик большого листа, забросил его в рот, а все остальное припрятал в мешочек.
Потом задумчиво поглядел на детей, которых вытащил из пучины. Кто же они такие? Не местные, это точно. Больно уж тощие, да и не ходят пещерные жители без веревок.
– Я понял, кто вы есть, – объявил спаситель. – Вы худышки.
Мужчина повел близнецов и Мампо за собой извилистыми подводными тропами, видными только ему. Слишком измученные, чтобы задавать вопросы, дети молча шагали гуськом, по-прежнему не выпуская из рук веревку. Непривычный способ передвижения – приходилось то погружать ногу в темное озеро, то с силой извлекать ее наружу – быстро утомил их, но ничего иного не оставалось, и троица продолжала путь, пока большие дыры в соляном своде затягивал сумрак.
По дороге Виллум тихонько напевал под нос и поминутно ухмылялся. Это надо же, найти настоящих худышек! Вот супруга-то удивится! Ему не терпелось увидеть, как Джум разинет рот от изумления.
За день толстячок успел забрести очень далеко от дома, поэтому и возвращаться пришлось долго. В конце концов тени сгустились так, что дети стали натыкаться друг на друга и непременно заблудились бы, если б не надежная бечевка. Внезапно Виллум остановился, довольно выдохнул и произнес:
– Все-таки дома – это не где-нибудь, верно?
Да уж, разом подумали юные беглецы, дрожа от холода и перепугано озираясь. Вокруг расстилалось темное озеро. Из небольшой дырки в земле почему-то тянуло дымком. Ни единого признака жилья, ни намека на укрытие. Это вам «не где-нибудь», верно.
– Давайте за мной, маленькие худышки. Осторожней на лестнице, – промолвил спаситель и шагнул куда-то вниз.
Кестрель бесстрашно двинулась следом. Нога провалилась в грязь, однако потом нащупала первую ступеньку. Ага, вот она, лестница!
– Рот закрыли, – предупредил хозяин. – Глазки тоже.
Мятежница ощутила мокрую грязь вокруг шеи, потом на лице, а в следующий миг девочка уже стояла в подземном жилище, где пахло дымом и ярко пылал огонь в очаге. Сверху появился Бомен, за ним вынырнул Мампо. Мальчики плевались и яростно терли глаза. Черный ил над их головами спекся в толстую корку, образуя потолок.
– Так-так, Виллум, – сердито сказал некто. – Долго же тебя носило.
– Зато глянь-ка, Джум, чего я нашел!
Мужчина отступил в сторонку. У огня сидела полная, перепачканная грязью женщина.
– И что же? – нахмурилась она, помешивая варево в котле.
– Это худышки, милая!
– Ах, значит, худышки?
Джум неуклюже поднялась со стула и подошла к гостям, погладила чумазой рукой их головы, ласково ущипнула за щеки.
– Бедненькие.
Тут она резко повернулась к мужу и рявкнула:
– Зубы!
Виллум
– Тикса. Так и знала.
– Только самый малюсенький листочек, любимая.
– И ведь знает, что завтра сбор урожая. Стыда у тебя нет, вот что!
– А я тебе орешков принес, – проворковал мужчина, торопливо развязывая чулки, и вывалил из них на удивление солидную горку бурых комьев.
Джум затопала обратно к огню, отказываясь даже смотреть на плоды усердного труда супруга.
– Ну, милашка моя! Лапочка! Драгоценная!
– И нечего подлизываться! Надоел ты мне со своей тиксой!
Забытые всеми дети с любопытством глазели по сторонам. Комната, куда они попали, оказалась просторной норой под правильным округлым сводом, в отверстие которого уходил дым. Посреди жилища, на каменной платформе высотою с обычный стол, пылал очаг, окруженный решеткой из железных прутьев, на которых удобно было подвешивать котлы и кастрюльки – сразу с нескольких сторон и на разной высоте, по желанию. Большой котел висел выше всех и слабо дымился; горшочек для тушения подпрыгивал внизу, кипел и шумно плевался брызгами.
У очага стояла деревянная скамейка, на ней удобно расположились остальные члены семьи. Все они были одинаково круглые и чумазые, так что на первый взгляд отличались разве что ростом, и только. Но приглядевшись, юные беглецы распознали ребенка, тетушку и старого деда. Домочадцы Виллума изумленно таращились на нежданных гостей, один дедуля продолжал посматривать на мужчину и украдкой моргать ему глазом.
На утоптанном полу как попало валялись мягкие, истрепанные коврики, покрытые неизменной грязью; они придавали норе сходство с большой неубранной постелью.
– Поллум, еще миски! – велела хозяйка, помешивая в котле.
Пещерное дитя подпрыгнуло и кинулось к стенному шкафу.
– Что, Виллум, удался денек? – подмигнул старик.
– Не жалуюсь, – подмигнул в ответ мужчина.
– Стало быть, без ужина перебьешься, – буркнула жена, громыхая горшком для тушения. – Сегодня все равно витаешь в облаках тиксы.
Виллум подкрался к супруге и крепко сжал ее в объятиях.
– А кто у нас любит свою Джум? – промурлыкал он. – А кто пришел к своей ненаглядной?
– А кто весь день где-то шлялся? – проворчала ненаглядная.
– Джум, Джум, мое сердечко: бум!
– Ладно, ладно, – смягчилась жена и, опустив поварешку, позволила чмокнуть себя в шею. – Ну и что мне делать с этими твоими худышками?
Тут в разговор вмешалась молчаливая тетушка.
– Наполнить их бедные тощие животики, – объявила она.
– Так-то лучше, – ухмыльнулся Виллум и, пристроившись на скамейке с дедом, принялся с ним о чем-то шушукаться.
Поллум расставила по столу миски, и мать заполнила их густым горячим варевом из горшочка.