Побег из волчьей пасти
Шрифт:
— Вах!
Дальнейшее происходило на бешеных скоростях. Я ждал и был готов к этому, зная нравы и традиции Грузии.
— Вах! Дорогой! — Вано тут же обнял меня. — Это наш с Георгием двоюродный брат — Малхаз!
Меня уже обнимал Малхаз.
— Баадур, ты чего встал?! — Вано «растолках» слугу, который засмотрелся на наши обнимашки. — Быстро всех зови. Столы накрывайте. Лошадей прими… Проходи, дорогой гость. Как тебя зовут, родной?
— Коста. В Черкесии — Зелим-беем.
Далее всё повторилось, практически, один в один как в Стамбуле. Узнали, что
Уже набежали слуги.
— А это кто? — Вано указал на Спенсера.
Опять удивление по поводу пионера-англичанина в этих местах. Еле вставил слово.
— Осторожнее с ним, — предупредил слуг. — Вано. Мне дико неудобно. Я извиняюсь. Мой друг очень болен. Его нужно хорошенько помыть и уложить в постель…
— Коста! Коста! О чём ты, брат?! Что значит — неудобно? Не обижай нас! За последний год ты и твой друг — самые дорогие гости в нашем доме! Помоем, накормим, спать уложим! Друга вылечим! Ни о чем не думай! Баадур! Бочку наполните теплой водой! Давайте, давайте! И сестру позовите!
Когда сдавали на руки слугам несчастного Спенсера, я успел заметить, как мелькнуло, как взмах крыла, что-то белое у входа в дом. Догадался, что это была та самая сестра. Лица не смог разглядеть, всю фигуру с головы до ног закрывало большое покрывало.
— Скажи, Вано, у вас женщины всегда укутываются так, что лица не видать? В Кутаиси видел, что в армянских семьях так уже не принято. По крайней мере, дома…
— Э, нам армяне — не указ! Живем так, как предками заведено. Не положено женщине — что молодой, что старой — лица чужому мужчине открывать. Зато, знаешь, как красиво в Тифлисе утром в четверг. Все женщины города спозаранку идут в часовню к могиле святого Давида на горе. Все — в белых покрывалах, в чадри. Смотришь — сердце замирает, какая красота! Будто стая лебедей решила на склон приземлиться!
— Ва! Красиво сказал! — восхитился я. — Наверное, скучаешь по Тифлису?
— Скучаю, брат, скучаю, — вздохнул хозяин дома.
…Спенсер вышел из полуобморочного состояния только после того, как я начал поливать теплой водой его голову. Он долго приходил в себя. Очень удивился, обнаружив, что сидит в бочке, наполненной водой.
— Я в аду, Коста? В адском котле?
Я усмехнулся. Вполне возможно, что он сейчас пребывал ровно в том же состоянии, что и я в тот момент, когда разлепил глаза в Стамбуле, в первый день попаданства, полагая, что нахожусь в пресловутом тоннеле, ведущем на тот свет.
— По-твоему выходит, что я чёрт?! — «возмутился» я.
— Ты сделал это! Тебе удалось! В очередной раз! — Спенсер покачал головой. — Опять спас меня!
— Не говори глупостей. Мы спаслись. Мы выжили.
— А это…? — Спенсер в недоумении указал на бочку.
— Ну, раз ты так стремишься на тот свет, я подумал, что лучше явиться туда вымытым и в чистом белье. Я прав?
— Прав, прав! А если серьёзно?
— Если серьёзно…
Я мыл Спенсера и рассказал ему всё с момента его отключки.
— А как прошло с хозяевами?
—
Спенсер последовал моему совету.
После нашего появления в имении, на дворе поднялась суета. Забегали слуги, ловя уток на птичнике и разгоняя путавшихся под ногами кур. Блеяли бараны. Мужчины растапливали печи. Женщины тащили с огорода охапки зелени, а из погреба — сыры, овощи и корзинки с орехами. Беспрерывно стучали ножи. Гремели глиняные тарелки, расставляемые на столе. Невообразимый и весёлый шум.
— Да, — Спенсер улыбнулся. — Ты предупреждал меня об этом. Застолье! — тут до него дошло. — Погоди, погоди! Ты же не хочешь сказать, что мне сейчас придется пить из рога?!
— В другой раз я, конечно, не отказал бы себе в удовольствии поизмываться над тобой… Но не сейчас. Успокойся. Я предупредил, что ты очень болен. Из бочки тебе сразу на руках отнесут в чистую постель. Так уж и быть: на этот раз винный удар приму на себя! Но учти, будешь мне должен рог вина!
— Договорились!
В сарай заглянули Вано и Малхаз.
— Как вы, Коста?
— Эдмонд, познакомься! Наши любезные хозяева.
Без смеха нельзя было взглянуть на знакомство английского «патриция», возлежавшего в бочке, с двумя робеющими грузинами, сейчас приближавшимися к нему мелкими шагами.
Эдмонд понимал, что я сейчас в игривом настроении. И понимал — почему. Я пережил две непростые ночи. Мы спаслись в очередной раз. Я никак не мог расслабиться. Наоборот, был очень возбуждён. Буквально, трясся. Мне нужен был выплеск. Я не мог упустить такого шанса, представляя джентльмена до мозга костей в столь неподобающем виде. Эдмонд бросил на меня короткий взгляд. И вдруг хитро улыбнулся.
«Сейчас мне прилетит ответка!» — догадался я.
Спенсер прочистил горло после того, как за руку поздоровался с братьями. И тут…
— «Быть, или не быть, вот в чём вопрос… »
Этот английский полумёртвый нехороший человек прочитал весь (!) монолог Гамлета, заставив меня изворачиваться ужом на сковородке, придумывая перевод. К концу монолога Вано и Малхаз чуть не плакали от того, сколько теплых, добрых, возвышенных слов они услышали в свой адрес. Могу поклясться, что ни разу до этого, ни за одним столом, ни один тост так их не восхвалил, как я, переиначивший гениальный текст Шекспира.
— Я сбегаю за вином! — неожиданно заявил Малхаз. Так он растерялся, когда, наконец, я высказал последнюю хвалу и здравицу в их честь.
И только после этого Вано и Малхаз горячо поблагодарили Эдмонда. Я подумал, что хватит с меня.
— Вано, надо его достать, вытереть, одеть, отнести в постель. И, может, вы знаете, как ему помочь с ранами на руках?
— Сейчас слуг позову. А ранами сестра займётся. Не беспокойся.
Малхаз побежал за вином. Вано за слугами. Я повернулся к Спенсеру. Попытался изобразить ярость. Не вышло. Да и Эдмонд смотрел на меня с таким невинным видом. В общем, расхохотались. Благо, оба понимали, что в голос смеяться никак нельзя. Так что смех у нас получился бесшумный.