Побеждаю и сдаюсь
Шрифт:
— А я — хочу, — улыбнулся наследник. — И я хочу иметь тех конкретных персон, которые будут отвечать перед короной за всё, что происходит в гильдии. Сейчас любой беспорядок мы вынуждены разгребать сами. Если город бунтует, или в городе пожар, нам приходится гонять стражников. Если у меня будут прикормленные люди, то они эти вопросы будут решать самостоятельно. Под страхом кары, или ради награды. Это неважно. Подобное положение до крайности сэкономит мои силы и время. И у меня всегда будет виновник любых беспорядков.
Леолия задумалась.
—
Ульвар пожал плечами.
— Это неважно. Лучше казнить невинного, чем допустить гибель сотен или тысяч людей.
Королева опустила голову на ладони и взглянула медово-карими глазами в глаза младшего сына. Они сидели друг напротив друга в уютной Вишнёвой гостиной. Леолия облокачивалась о стол, а Ульвар, напротив, откинулся на спинку кресла и расслабленно потягивал вино из хрустального бокала.
— Ты похож на отца, — вдруг заметила женщина. — Неожиданно… Всегда удивлялась вашему несходству.
Ульвар хмыкнул.
— Странные мысли, мам.
— Что с твоей женитьбой?
— Не вижу необходимости торопиться. Но письмо Нэйосу я отправил. Пусть поручит кому-нибудь прощупать почву. Тивадар известен своей… непредсказуемостью. К тому же, он несколько обижен на нас.
Леолия фыркнула.
— Несколько обижен? Ты так называешь чувства человека, у которого погибла семья? Жена, дети…
— Разве Элэйсдэйр в этом виноват? — шепнул Уль, щурясь. В его глазах танцевали язычки пламени — отражение свечей. — Разве это не Медовый царь вторгся в земли Тинатина?
— Вряд ли князь Тивадар настолько наивен, чтобы поверить, что мы тут не причём.
— Возможно. Но это произошло при герцоге Эйдэрде. Он тогда возглавлял Совет щитов и в целом правительство… А сейчас герцог ушёл на покой, правительство сменилось…
Леолия внимательно взглянула на сына.
— Я была королевой тогда и являюсь королевой сейчас, — сухо заметила она.
— Ты — женщина, мам. Слабая и привязанная к своим мужчинам. Иногда стоит использовать это общее заблуждение.
— Не думаю, что определение «слабая» стоит использовать королеве…
Ульвар поставил бокал на стол и наклонился к ней. Взял ладонью её кисть и проникновенно заглянул в глаза.
— Решать тебе. Но, согласись, это очень удобно. Я бы на твоём месте переложил бы всю ответственность на собственного помощника.
— Сейчас мой помощник — ты.
— Вот и переложи на меня. Ты одна, а нас — много.
— Ты — мой единственный наследник.
— Если что пойдёт не так, меня всегда может заменить Яр. Или, например, мой собственный сын. Если понадобится. Мам, тебе сорок лет. Расцвет мудрости и сил. Разум холоден и безупречен, воля сильна. Ты можешь править ещё лет двадцать точно. А то и тридцать-сорок. Зачем тебе оглядываться на наследника сейчас?
— Странные слова из уст наследника, не находишь?
— Не нахожу. Мы с тобой — оба весьма разумные люди. Я горжусь твоей волей
Леолия нахмурилась.
— Что ты говоришь? Я не выбирала между мужем и троном. Это чушь.
Ульвар улыбнулся и опустил ресницы.
— Извини, — шепнул покаянно. — Я не должен был об этом говорить. Конечно, мам. Ты верная и любящая жена. И Эйдэрд достаточно силён, чтобы выдержать одиночество. В конце концов, слепота — не приговор. Я уверен, он справится. Давай вернёмся к гильдиям? Хочу поручить их главам привилегию собирать налоги.
Королева хмуро посмотрела на него.
— Зачем? Часть средств пристанет к рукам…
— Вот именно, мам, вот именно. И мы получим искренних приверженцев нашей власти. А ещё возможность всегда обвинить неугодных в мшелоимстве. Два в одном. Прекрасно, не правда ли?
На улицах Шуга уже совсем стемнело, когда Леолия вошла в Берлогу. Скинула с себя меховой плащ, сапожки и прислушалась. Слуги давно ушли в свой флигель, и было привычно тихо. Леолия натянула мягкие туфельки и начала подниматься по лестнице. Ей очень хотелось спать. Сегодняшний день вымотал королеву. И она уже почти прошла в спальню, как вдруг услышала детский плач. Замерла.
Ребёнок? В Берлоге?
Она пошла на звук и открыла дверь в одну из пустовавших гостевых комнат. В ней весело трещал камин, было тепло. В кресле сидел мрачный Эйд и кормил младенца из рожка. Леолия, потрясённая до глубины души, замерла у входа.
— Эйд?
Он поднял лицо и, по привычке, устремил на неё взгляд. И у женщины сжалось сердце при виде его попытки её увидеть.
— Добрый вечер, Лео.
— Ребёнок? Что он тут… и… откуда?
— Подобрал его с матерью. Замерзали.
— И… почему ты его кормишь сам? Где его мать?
Эйд кивнул в глубину комнаты.
— Она не в состоянии. А слуги меня бесят.
Лео взглянула и увидела, что на кровати лежит кто-то русоволосый. Она подошла, посмотрела на пылающее жаром юное смазливое личико с вздёрнутым носиком и обветрившимися губами.
— Совсем девочка, — прошептала. — Что говорит лекарь?
— Опасность есть. Будет навещать по утрам.
— Почему ты поместил её в особняке? Во флигеле, если не ошибаюсь, есть свободные комнаты. И можно было бы поручить наблюдение слугам.
Эйдэрд не ответил. Герцог никогда не отвечал на вопросы, на которые не хотел отвечать. Леолия подошла к мужу.
— Ульвар сказал, что тебе очень плохо и одиноко, — заметила она. — Это правда?
— Чушь.
Королева положила руки на плечи мужчины и наклонилась.