Побеждаю и сдаюсь
Шрифт:
— Эйд… Ты бы хотел, чтобы я всё оставила и была всё время с тобой?
— Нет, — ровным голосом ответил он. — Не бери в голову слова Уля. Делай то, что хочешь и должна делать.
Он коснулся губами её руки. Младенец запищал и закашлялся. Леолия задумчиво посмотрела на герцога. У неё было странное ощущение возникшей между ними прозрачной стены. «Я слишком устала, — подумала королева со вздохом. — Я потом подумаю над этим всем».
Герцог перевернул малыша и слегка шлёпнул по спинке. Леолии невольно вспомнилось, что Яр
Она поцеловала его в лоб. Распрямилась.
— Я пойду спать. Очень устала. И был сложный разговор с Ульваром. Он даже смог меня убедить в необходимости Совета гильдий. Что-то в этом есть… Только, знаешь, мне не нравится его… м-м… цинизм. Он как-то слишком спокойно рассуждает о совершенно ужасных вещах. И вроде ничего такого, всё разумно и по делу… Но ему ведь только двадцать четыре года, Эйд! Когда успел стать таким циником?
— Власть, — ответил Эйд, — она рано старит сердца и души.
— Но Яр не такой…
— Не такой, — согласился Медведь.
Отобрал рожок у младенца. Закутал его в тёплую пелёнку, прошёл к кровати и положил рядом с матерью.
— Пойдём? — спросила Леолия, наблюдая за ним.
— Я позже приду, — Эйдэрд вдруг усмехнулся, и в этой усмешке королева увидела сарказм. — Ей ещё пелёнки надо будет сменить. Забавно, да? Это, кстати, девочка.
Леолия почувствовала глухое раздражение.
— Может приставишь толковую служанку? Как-то… Неправильно, что герцог меняет обоссанные пелёнки безродному младенцу.
Медведь подошёл к жене, притянул к себе, коснулся губами её виска и с внезапной, непривычной, почти извиняющейся интонацией шепнул:
— Я не хочу посторонних людей, Лео. Лучше сам. Это ненадолго. Его мать придёт в себя и будет делать всё сама.
«А эта девчонка уже для тебя не посторонняя?» — разозлилась королева, но не стала озвучивать мысли. Вместо этого мягко поинтересовалась:
— А если мать умрёт?
Эйдэрд ответил не сразу, и эта пауза не понравилась его супруге.
— Отдадим ребёнка кормилице. Не волнуйся о мелочах.
Леолия вздохнула. Потянулась и коснулась его губ.
— Доброй ночи, Эйд.
— Дорой ночи, — Лео, — шепнул он, отвечая на её поцелуй.
Королева не сразу прошла в спальню. Сначала завернула на кухню, взяла вина, бокал, засахаренные фрукты и немного бекона и сыра. Положила всё на поднос. Подумала и поставила на него ещё один бокал.
Какое-то время, сидя перед камином в спальне, Леолия цедила вино и ждала. Но, не дождавшись, разделась, легла в кровать и быстро уснула.
И ей приснилось, как она, закутанная в голубое облачение милосердных сестёр, стоит по ту сторону магического купола, закрывшего обитель, и смотрит на страшного, разъярённого чёрного всадника,
«Она же всё понимала, — внезапно догадалась Леолия. — Она уже тогда поняла, как я сильно его люблю…». И сердце её ускорилось от радости
О событиях, которые приснились королеве, можно прочитать в первой книге цикла «Враг мой — муж мой»
Глава 9
Свадьба дракона
Больше всего Джайри расстраивало, что у неё отобрали все заточки, когда, бессознательную, раздели. Да, у дочери Ларана из оружия, конечно, был не один единственный кинжал. Несколько ночей в пути она всерьёз раздумывала о том, чтобы перерезать спящему Шэну горло, но это, к изумлению девушки, оказалось не так просто сделать. Одно дело — воткнуть клинок во врага, который нападает, и совсем другое — в спящего… Врага, да, но врага дружелюбного и не проявляющего к ней агрессии. И никакие логические доводы разума не помогли.
И сейчас, позволяя девушкам облачать её в длинные одежды, напоминающие всю ту же рубаху, но с разной длинны рукавами и подолами, Джайри чувствовала себя совершено беззащитной.
В том, что рано или поздно она убежит, герцогиня не сомневалась. Но брак это же… первая брачная ночь, верно? И девушку мутило от отвращения при мысли о том, что омерзительный мужчина её изнасилует, лишив той самой девственности, в отсутствии которой гад, похоже, не сомневался.
«Надо бежать сейчас, до», — дрожа, думала она.
Но — как? Понятно, что «дракон» будет предполагать её побег.
Девушки запели какие-то печальные ритуальные песни и принялись расчёсывать волосы невесты.
«Джайри, соберись, — мысленно кричала герцогиня. — Не время для эмоций. Не время паниковать. Нужен план. На брак — плевать. У нас разная религия. Если дракон не нарушит мою девственность, то в Элэйсдэйре этот брак никто не признает. Да, поползут сплетни, но — плевать на них. Они уже ползут. К юдарду репутацию! К чему беспокоиться о том, чего уже нет? Но ведь и гад всё вот это понимает…».
Однако ничего путного не приходило в голову — одни эмоции.
Девицы заплели невесте косы и принялись цеплять к волосам украшения. Джайри ненавидела побрякушки на голове. Она не носила ни диадемы, ни заколки, ничего, от чего спустя пару часов у неё начинала болеть голова. Тяжёлое ожерелье из жемчуга и янтаря легло на плечи и грудь, и Джайри неожиданно для себя самой расхохоталась. Ей вдруг вспомнилось, как ещё несколько дней назад она мечтала о янтарном ожерелье.
«Ну вот и истерика», — отметила про себя.