Поцелуй черной вдовы
Шрифт:
Вряд ли ему придет в голову соперничать с ним...
– Отвернись, я займусь ее раной.
Глава 21.
– Я мог бы помочь.
– Ты не должен к ней прикасаться.
– Я не должен, а тебе, значит, можно, – хмыкнул Шекспир. – Ты у нас медикус?
Кайл расправил широкие плечи и шагнул к собеседнику. Был уверен, что выглядит впечатляюще, но мальчишка даже не дрогнул. Смело глядел ему прямо в глаза...
– Я не медикус, чтобы ты
Молодой человек в том же тоне ответил:
– Если ты намекаешь на что-то постыдное в моих помыслах, то хочу до тебя донести: я женат. И довольно давно! Мои трое детей тому подтверждение.
Кайл хмыкнул:
– Кому это мешало иметь интрижку на стороне? А ты вряд ли без корысти крутишься рядом. Видел тебя в Пэрис-Гарден с ней рядом... – он кивком головы указал на Соланж. – Скажешь, так просто?
– Мы работаем вместе.
– В театре?
– Да.
Кайл метнулся по комнате, проклиная в сердцах театры и все, с ними связанное.
– Но хотя бы не в «Розе»?
– В «Глобусе». А в чем дело-то?
Шекспир выглядел крайне заинтригованным подобной реакцией собеседника. Кайл и сам поразился, как лихо скакнула его тревожная мысль с одного на другое...
– Тебя не касается, – как отрезал он. И добавил: – Иди к себе и слагай свои вирши – я позабочусь о девушке.
Но молодой человек возмутился:
– Оставить ее с тобой один на один? Ну уж нет. Мало ли что взбредет тебе в голову! Помимо прочего я не уверен, что ты вообще ее друг. Миссис Аллен ни разу не упоминала тебя.
– «Миссис Аллен», – чуть насмешливо повторил за ним Кайл, будто пробуя имя на вкус.
Он ни разу за все четыре замужества «черной вдовы», как частенько величал Соланж брат, не называл ее как-то иначе, кроме как «мисс Дюбуа». – Хорошо оставайся, – позволил он милостиво, – но не вздумай глазеть. Ты понятия не имеешь, каким бываю я в гневе!
Шекспир покачал головой.
– Больно нужно. – И тут же спросил: – А почему она не приходит в себя? Это нормально?
– Ее усыпили снотворным. Проснется через пару часов... А теперь отвернись.
Молодой человек отошел и завозился у печки, запаляя огонь, а Кайл, невольно сглотнув, откинул полы плаща с тела девушки. Глубокая рана тянулась вдоль ребер и уже подсыхала. Он обмакнул приготовленную тряпицу в холодную воду и принялся оттирать засохшую кровь... Соланж дернулась, застенала, но не проснулась, лишь задышала как-то тревожно и часто. И Кайл, обмывая живот и бедра своей подопечной, невольно залюбовался точеной фигуркой с красивой маленькой грудью и длинными, как у лани, ногами.
Зря он, наверное, подписался на это: здоровье у перевертышей крепкое, рано затянулась
Идеальная, до чего же она была идеальная!
И неожиданно безопасная для него.
Или теперь уж для всех?
Как проверить? И как ей сказать?
Он пересилил желание прикоснуться к точеной фигурке не тряпкой, а пальцами. Все равно она не узнает! Но не позволила совесть. Он вытер руки и, приподняв спящую, натянул ей сначала рубашку, а потом и штаны.
– Я закончил. Пусть теперь спит! – кинул Шекспиру. – А мне надо уйти...
– С такими глазами собрался на улицу?! – удивился молодой человек. – Да тебя остановит первый же стражник и проверит браслет. А его ты не носишь, ведь так?
– Не ношу, – с вызовом подтвердил Кайл.
– Вот и думай, выходить тебе или нет. Разве что умереть захотелось или запас бересклета имеется...
Не имелось.
Ни бересклета, ни второй перемены одежды – ничего не было. Эссекс, отправив его медведем в зверинец, лишил Кайла не только имущества, но как будто и личности!
– Но я должен раздобыть денег... Мне нужно выйти, – хмуро выдохнул он. Скорее говорил сам с собой, чем с Шекспиром, но тот вдруг откликнулся:
– Я могу достать бересклет, знаю где взять. А тебе бы прилечь... Шатает уже. Можешь у меня в комнате, когда я уйду...
Кайл, сдвинув брови, на него посмотрел: с чего бы такие услужливость и внимание? Он не привык ни к тому, ни к другому. Но поэт выглядел искренне озабоченным и готовым помочь, что против воли вызывало тревогу.
– Нет, я здесь останусь. Вдруг Со... миссис Аллен, – поправился он с легким смешком, – что-то понадобится.
– Дело твое. – Молодой человек дернул плечами и направился к двери.
– Эй, поэт, – Кайл окликнул парня в дверях, и тот обернулся, – зовут тебя как?
– Уильямом Шекспиром.
– А меня Кайлом Гриммом, – назвался он, ощутив, как его, в самом деле, повело в сторону от усталости. И рука для надежности оперлась о спинку кровати... – И я обещаю, что верну тебе деньги за бересклет, как только смогу выходить.
Мальчишка кивнул.
– Сочтемся при случае. Я пошел. – И вышел за дверь.
Кайл так привык всего опасаться, быть вечно настороже, что теперь, отпустив этого парня, испугался, что сделал огромную глупость. Он ведь не знает о нем ничего: вдруг тот отправится напрямую в канцелярию Сесила и выдаст его и Соланж – вот, мол, мятежные перевертыши без браслетов. Нагрянут стражники, схватят их и уведут в пыточную, а поэт получит свой фунт за предательство.
Как Иуда.
А другой голос шептал: «Но он ведь не выдал Соланж, хотя знал, что она без браслета».
Или не знал?