Поцелую тебя дважды

Уинтерс Уиллоу

— Мама, — говорю я, приветствуя ее тоном, который должен ее успокоить.

— Нэна, где ты? — Ее слова пронизаны таким количеством эмоций. — Я приеду и заберу тебя. — Нетерпение в ее голосе причиняет мне боль.

— Немного болею.

— Все еще? — Я всегда была плохой лгуньей и ненавижу лгать своей матери. Я была бы дурой, если бы думала, что Деклан или, по крайней мере, его семья не прослушивают этот телефон или не проверяют его, или что они там еще делают. Когда я сажусь на край кровати, я снова смотрю на деньги. Я ничему не верю. Это все

чертово испытание, и я просто хочу, чтобы оно закончилось, чтобы моя жизнь вернулась в нормальное русло. Или настолько нормальное, насколько это вообще возможно после всего этого.

— Я просто хочу остаться дома и посмотреть шоу, мама.

— Позволь мне принести тебе суп, — предлагает она, и в ее голосе звучит надежда. — Ты слишком долго болела. Дай мне тебя проверить.

— Я скоро увижу тебя, мама, но я не могу видеть тебя прямо сейчас. — Она колеблется. Тишина это все, что мне дано, и внутри меня стыд. Настолько, что слезы щиплют глаза. Как? Я не знаю. Они болят и покраснели от рыданий, которые я рыдала днями напролет. Я никогда не чувствовала себя такой слабой и беспомощной. Настолько чертовски бесполезной и жалкой.

— Ты сердишься на меня? — тихо спрашивает мама, и мне приходится собраться с духом.

— Нет, нет, мама, — говорю я так быстро, как только могу.

— Это из-за Трэвиса? — Только после того, как она произносит его имя, я понимаю, что моя мать плачет. Это чертовски убивает меня. Я ненавижу это. Я ненавижу все это.

— Нет, мама. Пожалуйста. Я просто… — Я хочу сказать ей кусочек правды. Я влюбился в того, в кого не должен был влюбляться. Но вместо этого я говорю ей: — Я скучаю по тебе, мама, и люблю тебя. Не волнуйся. Скоро увидимся.

— Почему я не могу увидеть тебя сейчас? — Пока мама спрашивает меня, из окна раздается низкий, ровный звуковой сигнал. Сначала он пугает меня; кажется, что сейчас все и вся пугает. Мне требуется мгновение, чтобы понять, что это грузовик. Снаружи ведутся строительные работы, как и говорил Деклан. Мне вспоминаются слова Арии; она сказала, что сейчас самое время бежать.

— Мне пора идти, мама, — говорю я ей, чтобы попытаться заставить ее положить трубку, прежде чем я скажу что-то не то.

— Ты бы мне сказала, если бы тебе было больно или кто-то причинял тебе боль, не так ли? — Она шмыгает носом на другом конце провода, хотя, судя по тому, как приглушенно она шмыгает носом, кажется, что она пытается скрыть это от меня.

— Да, — лгу я ей. — Конечно, я бы так и сделала.

— Ты в порядке? — снова спрашивает она, как будто не верит мне, а я бы хотел, чтобы она поверила. Я бы хотел, чтобы она довольствовалась ложью.

— Я просто немного больна и не хочу вставать с кровати. — Она продолжает некоторое время, тыкая и подталкивая, а я продолжаю лгать ей. Снова и снова, пока она не позволяет мне повесить трубку. Но я не лгу, когда говорю ей, что люблю ее, и надеюсь, что не лгу, когда говорю, что скоро увижу ее.

Мои слова остаются со мной даже после окончания разговора: я

просто немного больна и не хочу вставать с постели.

Когда я вешаю трубку, я понимаю, насколько правдивы эти слова. Я не хочу вставать с кровати. Я не хочу рисковать увидеть его семью. Я не хочу рисковать идти по коридору и вспоминать, что случилось в комнате с ванной. Я едва могу дышать, думая об этом сейчас. Когда я опускаюсь на матрас, я понимаю, насколько парализует эта ситуация.

Все, чего я хочу, это остаться здесь, пока Деклан не вернется домой и не скажет мне, что я могу сделать. Потому что если я не дождусь его… все, о чем я буду думать, это то, что я не хочу умирать.

Глава 21

Деклан

Облегчение, которое я почувствовал, когда проверил систему безопасности и увидел, что она не тронула деньги и все еще была там, в моей постели, ожидая меня, покидает меня в тот момент, когда я открываю дверь спальни и вижу, в каком она состоянии.

Она не взяла денег. Она не сбежала. Но моя Брейлинн — лишь тень самой себя.

При звуке закрывающейся двери ее большие, покрасневшие глаза смотрят на меня. Сглотнув, я подавляю мысль, которая резонирует больше всего. Облокотившись на бок, ее тело застыло, пока между нами повисала тишина. Я, блядь, ненавижу себя за то, что я с ней сделал.

— Звонила мама, — говорит она мне, пока я расстегиваю воротник рубашки. Я едва могу смотреть на нее, пока она ябедничает сама на себя. — Мы немного поговорили, но я ничего ей не сказала.

Я напеваю ответ, а затем стягиваю рубашку через голову, позволяя ей упасть на пол. Когда я сбрасываю туфли за каблуки, я поворачиваюсь к ней лицом, и легкая улыбка сама собой возникает от вида ее пристального взгляда на меня.

Хочет одобрения от меня. Ей оно, блядь, нужно.

— Ты можешь поговорить со своей матерью, когда захочешь… Я доверяю тебе. —

Ее горло сжимается, когда она сглатывает, а затем объясняет: — Она хочет меня видеть.

Поставив одно колено на кровать, я останавливаюсь, прежде чем дать ей дюйм свободы. — Если ты хочешь увидеть ее, Нейт может отвезти тебя, когда и куда ты захочешь. —

Я ожидаю, что она почувствует облегчение, может быть, даже воодушевление, но кровь отливает от ее лица.

Под мешковатым свитером моя Брейлинн кажется такой маленькой и хрупкой. Ее губы больше не темно-красные, которые меня соблазняют, вместо этого ее глаза имеют тот цвет. И мне стыдно.

— Нейт? — Она едва выдыхает его имя. Страх проникает в ее выражение лица. Складка ложится на мой лоб, когда я хмурюсь. Она так боится, что мне нужно пойти с ней? Что Ария ей сказала?

Кровать стонет, когда я откидываюсь на спинку и вытягиваю руку.

— Иди, — мягко командую я.

Я никогда не думал о Брейлинн как о хрупкой или слабой. Никогда до этой недели. Я думал, что ей просто нужно поправиться, но женщина, которая лежит рядом со мной, закрывая глаза в тот момент, когда ее бок касается моего — она сломана.