Поцелую тебя дважды

Уинтерс Уиллоу

Ее сердце бьется так быстро и сильно, что я слышу его, прежде чем она сглотнет.

— Я не хочу, чтобы ты выходила одна… — Я почти рассказываю ей о федералах и показаниях. Я почти признаюсь, что есть очень большая вероятность, что ее будут допрашивать о смерти Скарлет. Но, глядя на нее сверху вниз, я понимаю, что она уже на грани. Слова Картера преследуют меня: она чертовски напугана.

— Я хотел пойти домой и взять кое-какие вещи, заскочить к маме, и если я…

— Нейт может забрать тебя, или я могу, когда что-то случится.

Ее

глубокие карие глаза широко открыты и бесцельно смотрят на мою грудь.

Я притягиваю ее ближе и прижимаю к себе крепче. Я провожу рукой по ее волосам и пытаюсь ее успокоить.

— Ты можешь взять меня сегодня вечером? — спрашивает она, и ее голос напряжен. Как будто ей нужно, чтобы мой ответ был — да.

Макхейл сказала мне оставаться дома. Никуда не выходить. В Клубе скоро будет облава. Как мне ей это сказать?

— Я тоже сегодня застрял здесь, моя наивная девочка. — Допрос Нейта запланирован, так что нет риска, что он выйдет. Она будет держаться подальше от всей этой ерунды, свидетелем которой она рискует стать, находясь со мной.

— Ты застрял со мной? — спрашивает она хриплым голосом.

— На данный момент все должно успокоиться, поэтому я бы предпочел, чтобы мы никуда не ходили сегодня вечером или вообще на этой неделе.

Поцеловав ее в висок, я ожидаю, что она поймет, но она не понимает.

— Я не могу оставаться здесь вечно, — шепчет она.

— Все, что тебе нужно из дома, Нейт может принести, — предлагаю я ей.

Она неловко ёрзает.

— Я не хочу, чтобы Нейт куда-то меня водил или…

— Нейт будет заботиться о тебе и делать все, что я ему прикажу. Ты моя, — говорю я ей, хватая ее за подбородок и приподнимая его так, чтобы она была вынуждена смотреть на меня. Она отводит взгляд, пока я не провожу подушечкой большого пальца по ее губам.

— Он меня пугает, — признается она.

Я почти спрашиваю ее, почему, потому что я гребаный дурак. Она видела, как он хладнокровно убил ее подругу. Даже если она была крысой, это то, чего она никогда не видела. Он был там, в комнате, когда все это произошло с ней… когда они пытали ее.

Я опускаю губы ниже, кончик моего носа касается ее носа, и говорю тихо и осторожно, чтобы она слышала каждое слово.

— Ты веришь мне, когда я говорю, что убью его, если он когда-нибудь заставит тебя чувствовать себя неловко?

Мне в голову приходит мысль, что если я просто отпущу его, то ее волнение уменьшится. Если я перережу ему горло, и он будет исключен из этого осложнения. Но все знают, что у него есть показания. И федералы, и мои союзники. Было бы некрасиво с моей стороны убить троих своих людей за одну неделю, пока копы ловят остальных.

Паутина, которую мы сплели, слишком запутана.

— Да, — отвечает она и коротко кивает, выражение ее лица слегка смягчается. Это нисколько не облегчает моего собственного раздражения.

— Я же говорил, никто тебя не тронет.

— Если бы это было правдой, я могла бы уйти… если только это не проверка. Если только

я не заперта здесь по какой-то другой причине, — говорит она мне. Глядя мне в глаза, как можно более пристально.

— Моя милая наивная девочка, ты слишком часто произносишь тихую часть вслух. —

С этими словами я нежно целую ее, и когда я это делаю, она дрожит в моих объятиях, и я снова начинаю ненавидеть себя.

— Прими лекарство, — говорю я ей, желая, чтобы она все это время проспала.

Глава 22

Брейлинн

Было видно, что он не хотел меня оставлять, но он это сделал.

Что это говорит о нем? Что это говорит о нас?

По крайней мере, он сказал мне, что хотел бы рассказать мне обо всем, что происходит, но добавил, что будет лучше, если я не буду знать.

Я склонна с этим согласиться.

Я провела последний час, размышляя, стоит ли мне просто ждать в фойе или на кухне, придет ли Ария. Держу пари, они все смотрят и ждут. Мужчины оставят меня в покое, чтобы посмотреть, что я буду делать. Но я не хочу оставаться одна. Было бы почти лучше, если бы я была заперт здесь, потому что тогда мысль о побеге не существовала бы. Я бы знала, что не могу.

Шум строительства за окном не напоминал о том, что это мой единственный шанс сбежать.

Я почти не ела — аппетит совсем пропал, но голод настойчиво требовал внимания.

С громким урчанием в животе я поднимаюсь с кровати, осознавая, что до сих пор в одежде со вчерашнего дня.

На секунду задумываюсь переодеться, но вместо этого иду умыться, расчесать волосы и почистить зубы.

Даже выполнение этих простых задач кажется борьбой, и на мгновение я вспоминаю, как это было, когда я была с Трэвисом. Когда я впала в ужасную депрессию. Выплевывая воду, которой я прополоскала рот, я смотрю на свое отражение. Тусклый цвет лица и темные круги под глазами смотрят на меня.

Мой первый инстинкт — позвонить врачу, но зачем? Я не могу записаться на прием. Я тут в ловушке, черт возьми.

Звук, издаваемый какой-то строительной машиной, которая едет задним ходом, не дает мне окончательно сорваться.

Схватившись за край раковины, я напоминаю себе, что мне нужно лишь подчиниться. Так не будет вечно. Это ведь просто испытание, не так ли?

Выходя, я думаю взять телефон. На нем непрочитанные сообщения от матери, и нет доступа к социальным сетям. Я оставляю его там и иду по тихому коридору.

Двери, которые его обрамляют, все еще закрыты, и я не знаю, что за ними. Я не смею смотреть. Я не смею ничего сделать, кроме как дойти до дальнего конца, ведущего в фойе. Больше нет любопытства. Есть только ожидание и тишина, наполненная нежелательными мыслями.

Я сварю кофе, и, может быть, это придаст мне энергии. Я что-нибудь съем и подожду на кухне. Там большое окно, и свет пойдет мне на пользу. И, может быть, придет Ария. Если она меня увидит, может быть, она посочувствует мне.