Под чертой (сборник)
Шрифт:
Я не просто так завожу разговор о ценностях нации – и не просто так спрашиваю всех о богатствах России.
В книге Збигнева Бжезинского «Великая шахматная доска» есть разумное объяснение, почему в холодной войне победил Запад, а не коммунистический блок.
(У Бжезинского, замечу в скобках, в России репутация русофоба – и это такой же оксюморон, как «оранжевая» репутация американского посла Макфола: в США Макфол слывет чуть не пропутинцем. На самом деле, «Шахматная доска» в отношении России – это примерно книга доктора Спока «Ребенок и уход за ним»).
Бжезинский утверждает: коммунистический блок проиграл
А вот в западном блоке не было системы «доминион-вассал», не было единой идеологии, но были общие ценности, следование которым, однако, никак не влияло на национальную самобытность. И эти ценности – Европы, Америки, Запада в целом – были столь привлекательны, и их было так много, и материальных и нематериальных, от литературы и кино до свободы слова и свободы в выборе одежды, что их нельзя было остальному миру не возжелать.
Привлекательность тех или иных ценностей и представляет собой настоящую «мягкую силу» – ту, которая определяет, в конечном счете, мировое развитие.
Вопрос: какие наши сегодняшние ценности привлекательны для мира?
Эй, ребята-силовики, оттачивающие умения на затаскивании в автозаки демонстрантов: вы ради чего их хватаете? Ради зарплаты? Назовите хоть одну – не прошу две! – российских, русских ценностей, ради которых не жалко было бы отдать пусть даже и жизнь?
Нет ничего.
И даже деньги во что-то путное трансформировать не удается. Это как с московскими ресторанами: цены выше парижских; еда скверна; официанты же либо угрюмы, либо лебезят. А откуда, если равенство не ценность, и чувство достоинства не ценность, и труд не ценность, взяться европейскому шарму, основанному на уважении к клиенту, к его и к своему бизнесу? Откуда, если страна в едином порыве признает ценностью исключительно нефть, а смыслом бизнеса – исключительно прибыль? Не считать же смыслом бизнеса самые вкусные в мире котлеты, или самые лучшие в мире машины, или самые красивые в мире цветы?!
И боюсь, что мы не просто в тупике – мы в полной заднице.
Эту задницу не имеет ни малейшего смысла защищать. Более того: против функционирования этой задницы не имеет ни малейшего смысла протестовать на площадях, потому что публичное пространство – площадь – для задницы тоже не ценность.
Жена, сиди дома.
Я тоже больше никуда не пойду.
Сварганим в выходные кислые щи: с этой ценностью у нас нет проблем.
2012
32. Гуттаперчевые поливальщики//
О том, как пропагандисты начитают верить в собственную ложь
У дивной агитки «Анатомия протеста» про оппозицию, дважды показанной в марте по НТВ, ожидаются большие последствия. Но держу пари: последствий не будет. Потому как уже приплыли. И довольно давно.
Три девицы под окном пряли поздно вечерком.
– Как бы я была царица, – говорит одна девица, – я б для батюшки-царя сериалов напекла. Ну, и концертов с Петросяном
– Кабы я была царица, – другая говорит девица, – я бы весь крещеный мир превратила бы в сортир. Криминал, постели, происки Госдепа. Чтобы подданные перестали стыдиться замочных скважин, приравняв их к нефтяным.
Ну, а третья девица – более тонкой конституции – восторги царем в выпусках новостей и уринотерапию от доктора Малахова разменяла на право показывать ночью артхаус.
О том, что новая схема информационного управления царством будет именно такова, мне сказал в самом начале 2000-х мой друг университетских лет Лёша. Он был теленачальником, однако, в силу генетических особенностей, не мог перешагнуть через личную порядочность, – цинизм не прилипал к его тефлоновой душе. «Три кнопки, Палыч! – пропел однажды он мне, как Германн про три карты. – Три кнопки и мешок денег. И страна перепрограммирована».
Он довольно долго держался при своем тефлоне в эпоху возврата к чугуну.
Потом его из начальников выкинули.
Снимает сейчас документальные фильмы.
Это у всех выкинутых – начиная с Парфенова – чуть не единственный вариант. Ну, или работа на спутниковом ТВ.
У строгого царя не побалуешь.
Фильм про митинги оппозиции, показанный по НТВ, примечателен тем, что впервые нарушил спокойствие работников самого НТВ. Обсуждать его имеет столько же смысла, сколько дискутировать с Жириновским, когда тот в ударе, потому как ударная сила Жириновского – не в аргументации, а в интонации. Жириновский в этом смысле эстет, которому если и противопоставлять, то другую эстетику (на матч Жириновский-Кургинян я бы сходил!)
НТВ в своем агитпропе использует закадровый располагающий профессорский голос. Картинка при этом может быть любой. Вот незнакомка раздает незнакомцам по тысяче рублей – голос объясняет, что это оплачивается работа массовки по изображению протестов. Бессмысленно возражать, что нет доказательства: плоскости рационального и эмоционального не пересекаются.
Этот прием использовал в свое время Сергей Курехин – когда, показывая нечто, убеждал с экрана, что Ленин гриб, или что в Первую мировую использовались боевые отряды морских свинок-камикадзе. Многие велись.
Агитка про оппозицию изготовлена по той же схеме: по ней делали на НТВ агитки про Ходорковского, Лукашенко и Лужкова (а если случится дворцовый переворот, то через день мы увидим фильм «Путин: Россия в кошельке». Там нам покажут виллы, дорогие часы, убитую Политковскую – ну, а что проникновенно расскажет закадровый голос, знает и сам Путин).
Новым, повторяю, было то, что агитка рикошетом ударила по сотрудникам самого НТВ.
Дело в том, что производством данного продукта там занимается так называемая (и Оруэлл бы это оценил!) дирекция правового вещания, стоящая особняком (а скорее, инфекционным бараком) по отношению к новостникам. Начальник барака Юрий Шалимов производил агитки про дело ЮКОСа и прочий блестящий трэш («блестящий» – потому что есть блеск цинизма в том, чтобы, полагая зрителя быдлом, втюхивать ему корм, рассчитанный строго на быдло – и не тратить ни калории сверх того).