Под девятой сосной в чистом поле
Шрифт:
– Полночь, - шепотом сказал Алешка.
– Самое опасное время. Всякая нечисть выползает из темных углов.
Освоился он в деревне, прижился. В домовых и леших стал разбираться.
Мы обошли церковь. Разведанной Алешкой дырой пробрались через ограду. И сразу попали в темное царство рукастых кустов и покосившихся надгробий.
Алешка уверенно шагал впереди. Он видел в темноте, как бродячая кошка. А я все время спотыкался, все время попадал в мокрые объятия кустов, с листьев которых холодная роса попадала
– Пришли, - сказал Алешка.
– Фонарик пока не зажигай. Спускайся тихонько.
Придерживаясь за холодное железо перил, я осторожно спускался за Алешкой. Ступени под ногами шевелились как живые. Из подвала тянуло могильным холодом. Вдруг рядом с моим лицом вспыхнули два желтых глаза и раздался дикий вой. Я отшатнулся, споткнулся и плюхнулся задом на шаткую ступень.
– Не бойся, - хихикнул братец, - это кошка.
– И успокоил: - Привидения еще впереди.
«Я предпочел бы кошек», - признался я сам себе.
Мы вошли в дверной проем, остановились. Я включил фонарик. И чуть было не рванул назад. Картина была не для слабонервных. Особенно привлекал мой испуганный взор ободранный гроб в дальнем углу.
– В нем кто-нибудь есть?
– спросил я Алешку дрогнувшим голосом.
– Откуда я знаю?
– удивился он.
– Я в него не заглядывал. Хочешь - посмотри. Может, какие-нибудь кости найдешь.
Этого еще не хватало! Чьи-то старые кости в подземелье разглядывать! В гробу я их видел!
И я спросил решительно:
– Где твой подземный ход? Веди!
Алешка взял у меня фонарик и посветил куда-то вверх.
– Видишь? Вон, в углу дырка.
Ничего себе - подземный ход! Кошачий лаз какой-то.
– Туда не всякая собака пролезет, - сказал я, чувствуя на спине холодок.
– Мы ж с тобой не собаки, - возразил Алешка.
– Застрянем.
– Ну и что?
– беспечно отозвался он.
– Как заорем изо всех сил - вытащат. Народ сбежится и вытащит. На буксире.
У него на все ответы есть.
– Пошли! Боишься, что ли?
Когда младший брат задает такой вопрос, ответ может быть только один.
– Я - первый!
– сказал я и стал карабкаться по трухлявым крестам к черной дыре под потолком. Алешка не отставал.
– Может, мы там, Дим, какой-нибудь клад найдем, - подбадривал он меня в спину.
Ага, вроде дохлой кошки…
Вскарабкавшись на эту мрачную кучу обломков, я посветил внутрь дыры. Это было что-то вроде канала или трубы, уходящее далеко в стену. Луч фонаря освещал только ближайшие кирпичи древней кладки, покрытые черной плесенью, и бесследно таял где-то в глубине здания. И туда же сильно тянуло из подвала струей ветра. Я подумал - может, это какая-то хитрая древняя вентиляция? А никакой не подземный ход с кладом, полным скелетов и сокровищ.
– Чего там?
– нетерпеливо спросил у меня за спиной Алешка.
–
– Если только очень мелкие, - ответил я с нарастающим раздражением. Вся эта ночная затея казалась мне все более глупой. И все более опасной.
– Полезли, - скомандовал Алешка.
Я вздохнул, сунул фонарик в дыру, подтянулся на руках и вполз внутрь, как напуганный зверек в чужую норку. В «норке» негромко гудел ветер. Я прополз немного, выставив фонарик, давая место Алешке. Он прошмыгнул за мной не в пример ловчее. И сразу же зашипел:
– Чего ты разлегся?
Я на четвереньках двинулся вперед. Алешка, сопя у меня за спиной, время от времени ворчал:
– Свети так, чтоб мне тоже было видно.
– Что-нибудь интересное боялся пропустить.
А ничего тут интересного не было. Нора и нора. Слева - черные кирпичи, справа - черные кирпичи, и снизу, и сверху - то же самое. А вдали - черный мрак.
Глупость какая-то! Представляю, что бы сказал папа, увидев нас в таком положении. А мама сказала бы: «Не обращай внимания, отец. Это они дурака валяют!» И была бы безупречно права.
…Ползли мы долго. Мне казалось, всю ночь. Местность вокруг нас не менялась - все та же нора, выложенная черными кирпичами.
Но наконец мы оказались в каком-то квадратном помещении, где смогли даже встать, правда, пригнувшись, и осмотрелись. Дыра загибалась и уходила куда-то дальше, а мы находились как бы в небольшой комнате, не больше городского туалета. Выложенной все таким же черным кирпичом. Под ногами у нас была железная решетка, а прямо перед нами, у самого пола, - железная дверца. Но не похоже, что в волшебную страну, - она тоже была вся черная. И пахло здесь как-то странно - знакомо, но неуловимо. Будто старым кострищем.
Лешка потрогал дверцу и тихонько толкнул ее - и она, ржаво проскрипев, отворилась наружу. Мы переглянулись: что там нас ждет? Какие скелеты и сокровища?
Дверца была достаточно широкой, и мы, снова опустившись на четвереньки, одновременно высунули головы наружу.
И тут же навстречу нам ударил луч света и дикий вопль:
– Черти!
А затем - удаляющееся мелькание фонаря и дробный стук каблуков, будто умчалась от нас напуганная волками лошадь. Стуча копытами.
Да мы и сами напугались не меньше.
Савелич одним духом домчался до поповского дома и забарабанил в дверь руками и ногами.
– Батюшка!
– истошно вопил он.
– Отворяй! Беда на дворе! Беги в храм - тама нечистый дух! Черти поселились! Надо молебен срочно отслужить!
Пока он орал, в доме зажегся свет, и на крыльцо вышел в своей красивой пижаме заспанный отец Леонид. Из-за его плеча выглядывала заспанная матушка Ольга. Оба они изо всех сил зевали. А Савелич между воплями стучал зубами. Поорет - постучит зубами - опять поорет.