Под девятой сосной в чистом поле
Шрифт:
– Помолился?
– ехидно встретил его Алешка.
Но папа не ответил, а сразу же схватился за свой мобильник.
– Не приставай к отцу, - сказала мама.
– Он занят.
– …Нужно сделать проверку по каталогам, - говорил кому-то папа.
– Антиквариат, иконы. Надеюсь, мы вышли на этого мерзавца Морковкина. Действуй.
– И он, отключив мобильник, сунул его в карман.
– А кто такой мерзавец Морковкин?
– с интересом спросил Алешка.
Папа подумал и все-таки ответил:
– Писатель.
– А что он
– не отставал Алешка. Он напоминал мне сейчас молодого карасика, который вертится, блестя бронзовым бочком, вокруг наживки. И старается отщипнуть лакомый кусочек так, чтобы самому не попасться на крючок.
– Пап, ну что он пишет?
– Книги.
Ну ясно. Не картины же.
– А какие, пап?
– Разные. Большие. Или маленькие.
– Привези мне маленькую, почитать. А то мы тут совсем одичали.
– Я подумаю.
Алешка понял, что ему тут ничего не светит, и отстал от папы. Но от мамы так просто не отстанешь.
Она согнала нас, как непослушных кур, к грядке и распорядилась:
– Чтоб через десять минут теплица была готова! Иначе всех оставлю без обеда.
Это нас испугало. И мы втроем взялись за дело. Точнее - вдвоем. Мы с Алешкой работали, а папа только ворчал. Из его «бурбуления», как выразился Алешка, мы поняли, что мамины арбузы действительно достали его в Москве.
– Поливать надо, - бубнил он, сидя на травке и покуривая свою любимую трубку, - а форточку открывать не надо. И я все время путаюсь: то не полью, то форточку открою. И наоборот бывает.
Мы еще не поняли, как это «наоборот бывает», а до папы вдруг дошло, что ситуация изменилась в его пользу. И нам во вред. И он злорадно прошептал, оглядываясь на маму, которая чистила картошку под березой:
– А теперь не я, а мои дети будут поливать и рыхлить форточки! Каждый день! По два раза!
Мы на эти слова не обратили тогда внимания, потому что были заняты строительством теплицы. Изогнули дугами ореховые прутья, воткнули их в землю и накинули на них пленку. Здорово получилось, красиво. Пленка серебром блестела на солнце, а на ее внутренней поверхности сразу же засверкали драгоценные капельки влаги.
– Как пешеходный переход над Кольцевой дорогой, - с удовольствием заметил Алешка.
– Стой! Ты куда?
Легкий ветер приподнял пленку, пронес ее над всем участком и повесил на соседском заборе. Мама подняла голову и хихикнула. А папа сказал:
– Надо бы ее края кирпичами прижать.
– И он стал веточкой вычищать трубку.
– Да, - согласился Алешка.
– А то они простудятся.
– Кирпичи?
– тупо спросил я.
– Арбузы, - сказал Алешка.
– Будущие. Которые вместо апельсинов.
Папа сунул трубку в карман:
– Но кирпичей у нас нет. Я еще не купил.
– Можно книгами обложить, - тупо предложил я.
Папа чуть подумал, опять достал трубку и почесал ею в затылке. И не согласился:
– Пожалуй, книги все-таки нужно использовать по назначению.
«Это
– Я знаю, где кирпичи валяются, - обрадовался Алешка. Он уже здесь все знает.
– В овраге, за баней Посошка. Где дырка в заборе. Пошли, Дим. Пап, мы все разведаем, а ты потом на машине подъезжай, мы покажем - куда.
Мы стащили пленку с забора, свернули ее и убрали в вагончик - чтобы она без нас не летала, и помчались в деревню. За банькой Посошка, в глубоком, заросшем крапивой овраге, и впрямь лежала здоровенная куча кирпичей. Даже не куча - они были аккуратно сложены столбиком. Ярко-красные, новенькие, сияющие. Кто же мог выбросить такие кирпичи в овраг? Но мы над этим вопросом не задумывались - некогда было. Как тетке Полинке.
Мы быстренько перетаскали кирпичи поближе к дороге, и Алешка сбегал за папой. А пока он бегал, я зачем-то приподнял доски, на которые были сложены кирпичи, и обнаружил под ними довольно вместительную ямку. Ничего в ней особенного не было - обычная песчаная дыра, никакого клада в ней я не обнаружил.
Кроме небольшого полиэтиленового пакета, в котором что-то мутно металлически поблескивало. Я развернул пакет и выронил на ладонь… связку ключей.
Их было три: два больших и один маленький. И мне показалось, что я уже где-то их видел. Но одно я понял однозначно: это не ключи от нашей городской квартиры.
Не знаю, что меня толкнуло, но я зачем-то сунул ключи в карман, а в пакет положил несколько камешков и устроил на прежнем месте. Алешка, наверное, сделал бы то же самое. Ну, может, только сунул бы в пакет не камешки, а дохлую высохшую лягушку. Или живую гадюку.
Я уложил доски на место, отряхнул колени и выбрался из оврага к дороге. Папа с Алешкой укладывали кирпичи в багажник.
– Отлично!
– радовался папа.
– Когда мама соберет урожай арбузов, мы из этих кирпичей сложим печку в нашем будущем доме.
…К вечеру теплица была не только готова, но и заселена. Мама с любовью высадила в нее арбузную рассаду, самолично накинула пленку, а мы прижали ее по краям кирпичами. Получилось красиво и надежно.
– Значит, так, - строго сказала мама.
– В полдень, как разогреется солнце, пленку откинуть - пусть они дышат и набирают тепло. Вечером пленку - на место, чтобы они не простыли. Поливать каждый день, теплой водой. Рыхлить междурядья. Вилкой. Аккуратно.
– А песенку им на ночь не петь?
– серьезно спросил Алешка.
– Колыбельную. Про усталые игрушки.
Мама фыркнула, папа хмыкнул. А я неосторожно спросил:
– Может, им еще и памперсы купить?
Ну и попало, конечно, мне одному. Тому, который тылы обеспечивает.
Когда мы забрались на наш чердак и развалились на душистом сене, я нацепил кольцо с ключами на палец и тихонько позвенел ими.
Алешка вскинул голову:
– Это что? Деньги?
Я ответил не сразу: это был мой звездный час.