Под девятой сосной в чистом поле
Шрифт:
– Это, дорогой сыщик, ключи!
– От кого?
– лениво зевнув, спросил Алешка. От меня он не ожидал полезных сюрпризов.
– От кого?
– переспросил я для пущего эффекта.
– От твоей тайны.
– Для моей тайны, - еще звучнее зевнул великий сыщик, - нужны ключи от церкви. А у тебя их нет.
– А это ты видел?
– голосом торжествующего Буратино взвыл я.
Алешка цапнул меня за руку, но в это время заскрипели ступени лестницы: к нам взбирался с подушкой в руках
– Я у вас переночую, - попросился папа.
– Не возражаете? А то у этой тахты, похоже, ревматизм. Она по ночам стонет.
– Она и днем стонет, - сказал Алешка.
– Притворяется. Чтобы ее пожалели и не выбросили на свалку.
– Ночуй, - сказал я.
– Только не храпи.
– Когда это я храпел?
– обиделся папа.
– Вчера, - сказал Алешка.
– И позавчера. И завтра.
– А ты зато, - рассердился папа, - три дня не умывался!
Алешка хихикнул:
– А вот и нет! Всю неделю!
…Папа уснул первым. А проснулся первым - я. Еще глубокой ночью. Папа лежал на животе и смотрел в окошко в свой бинокль - ночной. Через него отлично видно в любой темноте, которая становится голубовато-призрачной. Будто освещает темную ночь яркая полная луна.
У меня хватило ума повернуться на другой бок и закрыть глаза. А когда я их снова открыл, то даже на чердаке вовсю сияли лучи ясного солнечного утра. Никогда не думал, что в нашей крыше столько дырок.
Папы уже на чердаке не было. Алешка еще спал. Я вспомнил о своей находке и сунул руку под подушку… Ключей там не было!
Я перевернул папину подушку - пусто! Откатил в сторону Алешку - и под его подушкой ключей не нашел. Сдернул одеяло, пошарил в сене. Нет! Ключи исчезли! Будто их и вовсе не было. Никогда.
Разбуженный Алешка сел, протер глаза.
– Ты чего, Дим?
– Ключи пропали.
– Какие ключи?
– От церкви.
– А разве они у нас были?
– удивился Алешка.
– У вас - не знаю!
– разозлился я.
– У меня - были!
– Растяпа!
Я не нашелся с ответом. Только тупо отбрыкался:
– А ты зато три дня не умывался!
– Ошибаешься, - холодно поправил меня Алешка.
– Целую неделю.
Странная, однако, реакция.
Мы стояли рядом с машиной. Папа прогревал мотор, мама на заднем сиденье давала указания:
– Поливать, проветривать, рыхлить, закрывать на ночь.
– Прошлогодние макароны выбросить, - сказал папа.
– Подкармливать через день, - продолжала мама про свои арбузы.
– Макаронами?
– уточнил Алешка.
– Лучше пельменями, - посоветовал папа.
– Арбузы мясистее получатся.
– Вы все дурака валяете!
– сказала мама.
– Вот что вы запоете, когда в августе
– мама так широко развела руки, что они выскочили у нее в обе дверцы.
– Сергей Александрович!
– послышался густой голос.
– Рад вас видеть!
– К нам шел высокий и массивный дядька в какой-то синей форме.
Мы его немного знали, он жил через два дома от нас. И был он грозный прокурор Метелкин. Но это - по службе. А в быту он был простой и добрый человек. Даже какой-то беспомощный местами.
Папа вышел из машины. Они обменялись рукопожатиями и непонятно заговорили о каких-то служебных делах. А потом прокурор грустно сказал:
– А у меня, Сергей Александрович, кирпичи украли. Вот дожили - у прокурора крадут! Безобразники!
У папы брови полезли высоко на лоб. Он покосился на Алешку. Но тот и глазом не моргнул.
– А где вы кирпичи прятали?
– спросил он грустного прокурора.
– В овраге?
– Зачем прятал?
– удивился Метелкин.
– Зачем в овраге? Перед домом лежали. Под самым окном.
– А… - Алешка махнул рукой в сторону теплицы.
– Значит, это не ваши?
Прокурор пригляделся:
– Похожи. Но с уверенностью идентифицировать не могу.
– Конечно, - помог ему Алешка.
– Все кирпичи одинаковые: прямоугольные и красные. Круглых и зеленых не бывает.
– Логично, - вздохнул прокурор.
– Придется снова покупать.
– А мы вам эти отдадим, - пообещал Алешка.
– Спасибо!
– обрадовался Метелкин.
– Можно забирать? Я сбегаю за тачкой? Прямо сейчас?
– В августе, - сказала мама.
– Когда арбузы созреют.
Метелкин поник головой и печально побрел к себе - сочинять, наверное, обвинительную речь для особо опасного рецидивиста.
Папа сел за руль и поманил пальцем Алешку:
– Ты разберись там с этими кирпичами, - сказал он ему как взрослому, как своему младшему сотруднику.
– А в дело с иконой не суйся. Понял?
– Конечно, - ответил Алешка.
Это он вслух сказал. А что подумал - вы скоро узнаете.
Глава VI
«Печьник» и кавоша
– Люблю, когда родители приезжают к нам в гости, - сознался Алешка на следующее утро за завтраком, уминая разогретые мамины «заготовки».
– А еще больше люблю, когда они уезжают.
– И пояснил: - Тогда настает свобода.
«Жестоко», - сказала бы на это мама.
«Но справедливо», - сказал бы папа.
Алешка дожевал, допил чай, нахлобучил задом наперед любимую бейсболку:
– Пошли в магазин.
– Зачем?
– возразил я.
– У нас все есть.