Под кровью — грязь
Шрифт:
Кого убьют сегодня? Это был вопрос номер один. Это было первой новостью, сообщаемой при встрече. Слышали? Вчера Солдат снова… Нет, то было позавчера, а вчера еще двоих. Даже по телевизору показывали.
По телевизору показывали, действительно, очень подробно, и официальные органы этому почти не противились.
Первоначально, когда все это только началось, попытались свести информацию об очередных действиях Солдата свести к обычным «следствие ведется» и «меры принимаются». В нескольких редакциях в почте обнаружили послания подписанные «А. Агеев»
К этому отнеслись несколько несерьезно, а одна из газет даже опубликовала письмо с комментарием о мании величия свихнувшегося солдатика. Ровно через сутки несерьезное отношение исчезло. Сразу после того, как автор комментария был обнаружен у себя в квартире с рукой, прибитой к письменному столу, а в редакции пришло новое письмо с предложением о сотрудничестве.
Мысль была совершенно проста – средства массовой информации публикуют самый подробный отчет обо всех акциях Агеева, а он обязуется время от времени комментировать все происходящее и сообщать о своих намерениях.
Власти идти на поводу у убийцы не пожелали, редактора получили запрет на подобное сотрудничество и охрану. Потом за один день пули снайпера достали трех охранников, и запрет был неофициально снят.
С тех пор газеты писали очень подробно, а теле– и радиокомпании давали в эфир полученные от Агеева материалы почти без купюр. Агеев же регулярно передавал им свои заявления, записанные на аудио– или видеопленку.
Благодаря этому бывшего рядового Агеева знали в лицо сотни тысяч людей. А те, кто не смотрел телевизор, имел возможность увидеть портрет героя на листовках с уведомлением о том, что за поимку особо опасного преступника уже обещана награда.
И это тоже было вынужденной мерой, потому что другие, обычно эффективные меры, результатов не приносили. Налеты на известные притоны, перетряхивание сети стукачей, откровенное давление на мелких и средних уголовников ничего не давали, кроме целого лабиринта ложных следов.
Агеев продолжал убивать. Жертвами его в первую очередь становились деловые, уголовники и продажные политики разных уровней. Несколько мелких группировок лишились своих главарей, а еще несколько групп лишились весьма значительных сумм.
Но Робин Гудом Агеев не был. В одном из своих многочисленных обращений к народу Агеев сказал, что не собирается передавать захваченные деньги на благотворительность. Деньги эти пойдут на борьбу, на то, чтобы, как сказал Агеев, очистить мир от всякой дряни. И, кстати, напомнил, что не собирается щадить тех, кто окажется рядом с приговоренными.
И не щадил.
Взрыв гранаты отправил на тот свет банкира вместе с секретаршей и клиентом; известный авторитет прежде, чем умереть, стал свидетелем изнасилования своей двенадцатилетней дочери, а взрыв на стоянке машин, помимо того, что разнес в клочья директора трастовой компании, отправил на тот свет и в больницу около полутора десятков прохожих.
Идет война, сказал Агеев, ему и его людям некогда разбираться кто свой, а
Результаты этой войны проявились немедленно. Резко уменьшилось количество правонарушений. Братва не знала, кто может попасть в список Солдата, кое-кто умер, а кроме этого, операции органов правопорядка подчистили то, до чего раньше руки не доходили.
Повысились гонорары за услуги охраны, и одновременно уменьшилось количество желающих их предоставлять. Улучшились дела туристических фирм и агентств – необычно много людей изъявило желание отправиться в дальние круизы и на курорты, расположенные как можно дальше от родных мест.
Активно раскупались бронежилеты, бронированные двери и пуленепробиваемые стекла. Повысилась цена на ритуальные услуги, а после того, как одна из похоронных процессий нарвалась на выстрел из гранатомета, похороны стали сугубо личным, семейным делом.
Сказать, что город лихорадило, было нельзя. Город продолжал жить, информационные системы продолжали действовать, люди продолжали платить налоги как государственным, так и другим органам, продолжал работать бизнес как официальный так и теневой, просто все это происходило под знаком напряжения, ожидания чего-то страшного.
Те, кто еще недавно ощущали себя центром всеобщего внимания, потихоньку ощутили, что вокруг них образовывается круг отчуждения. Мало ли что? Черт его знает, кто там у Солдата на очереди. Поэтому чем меньше будет общение с потенциальными жертвами Солдата, тем лучше.
По защитникам закона удары практически не наносились. Кроме тех случаев, когда это был слишком уж известные взяточники или настоящие преступники. Или когда патруль оказывался на месте расправы слишком быстро и пытался вмешаться.
Опять-таки через средства массовой информации Агеев предупредил, что к ребятам в форме особых претензий не имеет, но будет безжалостным в случае их неразумных действий.
Действия оперативных групп, патрулей и отдельных сотрудников незамедлительно стали более разумными, скорость дежурных машин резко снизилась, а связь стала давать перебои в самые неподходящие моменты.
Вообще реакция жителей города на все происходящее была очень своеобразной. Не то, чтобы простому народу нравились убийства. Тем более, если гибли и ни в чем не повинные люди. Просто то, что нашлась управа и на тех, кто еще недавно был хозяином жизни, приносило народу некоторое удовлетворение.
И правильно, за красивую жизнь нужно платить, не все коту масленица… любишь кататься… сколько веревочке не виться… И даже то, что вместе с зажравшимся теневиком погибал кто-то из случайных прохожих, не настраивало людей против Агеева.
Не нужно было околачиваться, где попало. Он ведь предупреждал.
Он, действительно, предупреждал. А после того, как одно из обращений Солдата закончилось фразой: «Если кто-то думает, что он хозяин, то я докажу, что это не так», – знающие люди оглянулись в сторону Хозяина.