Под сенью клинка
Шрифт:
Отчаяния не было — что ж, он ошибся. И будет платить. Когда его найдут. Может, стоило сесть и ждать, но он не хотел. Решил идти по расширяющейся спирали, и, после нескольких дюжиниц то ли дней то ли лет так и не смог бы сказать — расширяется ли спираль, или он ходит кругами…
…граница тумана разорвалась внезапно, и он едва не ухнул в чёрную вонючую жижу… Равновесие удержал в последний момент, прыгнув на болотную кочку. Лиэрн учил ходить по болотам… вспомнил он. Лиэрн? Ни одного имени не всплыло у него в памяти за всё это время… даже своё собственное он назвал бы с трудом.
— Папа?
Он и не помнил её такой — уже не совсем юной, но ещё не вступившей в зрелость. У неё, оказывается, и вправду огненные волосы, молва ничего не приукрасила спустя столько лет.
Хватило памяти не рвануться вперёд — это могла быть и не Ренина. Как второй могла быть и не Талина… Дочь сама подбежала к нему и повисла на шее.
— Папа!
Это навсегда, понял он, ощутив такой родной запах её волос. Это навсегда — но какое счастье, что он вышел к ним. Так не бывает…
Болт мелькнул около его сапога и увяз в болотной кочке. Он оторвался от дочери и огляделся. Со всех сторон: глаза — пустые и безжизненные, полные злобы и ненависти, гноящиеся и вытекающие, покрытые корками и лишаями… Следом появились зубы — они прорезались из ниоткуда, норовя приблизиться и вгрызться в сапог.
Ещё один болт раздробил уже подползшую к ноге челюсть, и та с хлюпаньем и хрустом ушла в трясину.
— Думаешшшь ушшшёл? — разноголосицей прошипели сзади. — Не-ет… всего лишшшь пришшёл… мы долго искали тебя…
Ренина подняла голову и испуганно сжалась: ступить было некуда — разве идти по головам. Плотнее обхватила отца — места на кочке едва хватало для двоих. Как же она умудрилась добежать сюда?
Тварь впилась в сапог. Ренина пнула её, едва не взвизгнув от ужаса, и тут же тяжёлый болт перебил лапу — здесь мать никогда не промахивалась.
— Мама! — крикнула Ренина и попыталась выстучать пальцами по спине отца 'не бойся', но руки свело от ужаса. — Мама! Что делать? Тут ступить некуда! Папа не пройдёт!
— Не пройдё-ёт, не пройдё-ёт… — эхом подтвердило болото.
Талина направилась к ним, перепрыгивая с кочки на кочку — те словно возникали у неё под ногами. Головы и лапы расступались, когда она делала очередной шаг, и вновь смыкались за её спиной.
— Ну вот и встретились, — улыбнулась она, дотрагиваясь до его локтя, — как же ты так? Уж от тебя-то они должны были шарахаться с визгом…
И отпихнула каблуком очередную лапу. Она стояла по щиколотку в грязи, а он не мог даже подвинуться и уступить ей место…
— Давай попробуем выйти, — в отличие от дочери Талина была совершенно спокойна, — Ренина, ищи тропу, а я прикрою отца сзади… Не оборачивайся, Ренни, ступай за ней след в след. Начнёт засасывать — я придержу…
Ренина осторожно развернулась, стараясь не сорваться, а Талина зашла ему за спину и с силой сжала предплечья…
Дочь сделала крошечный шаг вперёд и взвизгнула, подавшись назад и едва не столкнув его с кочки — хорошо, Талина удержала.
Ему не вырваться из этого кольца — осознал он. Теперь твари стояли в полный рост и злорадно скалились. Не было ни страшно, ни противно — целители видят и не такое — пугал
— Плохо, — выглянула Талина у него из-за спины. — Застрянем мы здесь. Но ты не бойся — пока мы с тобой, тебе ничего не грозит. Как-нибудь выберемся… потихоньку. Ренина, давай поменяемся — я пойду вперёд, ты страхуешь сзади…
Они поменялись местами. Но ничего не получилось. Сколько ни расталкивала Талина нижних, те не поддавались: качались, сминались, падали под арбалетными болтами, растекались мутными лужами — но с места не двигались… и смеялись — тихо, шелестящее, сыто.
— Мама! — не выдержала Ренина. — Я позову Роксану! Мама, подожди, я мигом!
Хохот стоящих вокруг тварей был ей ответом.
— Не надо… Роксану, — онемевшими губами выдавил Гозрений, — не… надо…
— Почему? — искренне удивилась дочь. — Папа, она тебя выведет! Она… она иногда сразу нескольких выводит… она… папа? Она найдёт дорогу, она никогда не ошибается… Я позову… она должна услышать… папа?
Болото вокруг булькало и плескало вонючей жижей, заходясь от хохота. Казалось, даже вылетающие из него конечности корчатся от смеха.
— Давай, — мужчина возник на чьей-то угодливо прогнувшейся спине. — Зови.
Он не был ни страшен, ни уродлив. Никакой — прилизанные с проседью волосы, чисто выбритые щёки, серая рубашка и серые штаны.
— Зови-зови, — довольно усмехнулся нижний, — вот и проверим, всегда ли госпожа Роксана вытаскивает заблудившихся. Зовите хором! Либо вытащит, либо столкнёт к нам, либо развернётся и уйдёт. Хотите проверить?
— Если столкнёт, — возразила Ренина, — вы бы сами её позвали. Чего ж не зовёте? Боитесь?
— Зачем? — равнодушно пожал плечами ловец. — Он всё равно никуда от нас не убежит. Хочешь — зови сама. Только учти, что это Роксана сначала завела твоего отца сюда, потом заколола его мечом в спину и вслед за этим преспокойно отрубила ему голову. Там, внизу.
Гозрений непроизвольно схватился за шею.
— Лично отрубила, — продолжил нижний. — Мечом. И не поморщилась. Не тем мечом, что ты думаешь, потому что по милости твоего папочки её любовничек на тот момент был отсюда слишком далеко. А если учесть, что твоя дражайшая мамочка совсем недавно собиралась ещё и пристрелить его из арбалета, а Роксана за своего сожителя голову любому не то что отрубит, а голыми руками оторвёт и откусит, то посмотрим, поможет ли она вам. Зови.
Он откинулся назад, словно в кресле, и закинул ногу на ногу.
— Зови.
Ренина оглянулась — разложившиеся пальцы цеплялись за штаны и сапоги отца. Они не могли вырвать его из их с матерью хватки, как не могли вцепиться в саму Ренину, но и сделать хотя бы шаг дальше не позволяли. Мать впереди пробовала нащупать тропу под извивающимися щупальцами и зелёным гноем: это иногда ей удавалось, и тогда они делали движение вперёд — на волос, на полпальца, на ширину медной монетки. Чавкающая жижа расступалась, чтобы следом взметнуться зловонным фонтаном, не оставляя следов на штанах матери, но пытаясь облепить отца. Они с матерью не дадут нижним забрать его, но и вытащить не смогут — придётся идти вечность.