Под сияньем северной Авроры
Шрифт:
– Причем тут Леший? Что за намеки?
– Это не намеки. Я тут просто кое-что увидела, чего, видимо, в упор не видишь ты. И что упорно отрицаешь. Прямо как бедняга Борька еще месяц назад.
– Что ты увидела? Что Лёшка шпёхает Ягу?
– прорычал кот.
– Ой, дурак, - вздохнула я.
– Ревнивый дурак. Я б на твоем месте уже бежал к избушке на курьих ножках. Потому что будь честен сам с собой: когда тебе надо, никакая цепь тебя не удержит. В этом как бы и есть прикол золотой цепи. Преграда лишь в твоей голове, пушистый дурачок.
– Я к Лешке не пойду, - рявкнул кот, принявшись
– Он меня бесит.
– Да?
– вскинула бровь я.
– А по-моему, нет. И у вас это взаимно. А хочешь, прикол? Как ты поведешь себя, мой свет, если я тебе скажу, что Леша - это девушка?
– Чего?
– замер кот, прекратив кромсать дуб.
– Того самого. Леший - девушка. Она же миллион раз говорила тебе: Леший - это профессия. Работа. Название должности. Так с чего ты взял, что Леший - именно парень?
Кот пораженно уставился на меня. Я усмехнулась.
– Да-да, всё верно. Лёша - это сокращение от «Алексия». И с Ягой они реально подружки. Подружки по несчастью. Бухают, не просыхая, мужиков-козлов обсуждая. Вспоминай, какие они песни в последнее время пели? Любовные? Ни фига… «Одиночество-с…ка» - раз. «Коварные мужики» - два. «Ты бросил меня» - три. «На вечеринке лучших друзей» - четыре. «Пошлю его на небо за звездочкой» - пять… Мне продолжать, котик?
Кот обернулся человеком и задумался. Нижняя ветка дуба протянула мне охапку цветов. Я поняла её намек и принялась плести венок.
– Но Лёша… он же… - заикнулся Васька, попеременно краснея и бледнея.
– Заметь, балда: Лешка никогда не говорила о себе в мужском роде. Но ты никогда не обращал внимания на эту пикантную мелочь. А я вот обратила внимание еще на кое-что: почему ты при Лешем никогда ни во что не превращался, если должен был по идее во время гона обернуться умопомрачительной женщиной или мужчиной из чужих грез? Почему ты всегда хотел всё живое и неживое, и лишь Леший не попадал под твои «хотелки»? Что за внезапный иммунитет, если даже бедняге Борьке чуть не прилетело? Потому что просто завалить Лёшку ты не хотел, верно же? Там не только секс, там намного больше… И это тебя страшно пугало…
Я надела на Ваську венок, а второй вручила ему же.
– Беги, дурачок, - резюмировала я.
– Беги, пока еще не поздно. Сколько веков вы, два тупика, резину тянете. Терпение Лешки не бесконечно. И вот она как раз та самая, которая тебя прекрасно понимает и принимает. Любую чушь твою идиотскую терпит. И знаешь, что самое интересное? Что-то мне кажется, что ваш брак будет чертовски удачным. И блудовать ты не будешь. Исключено. Потому что эту чушь ты творил лишь потому, что бесился, наивно решив, что та, которую ты на самом деле любишь, никогда не будет с тобой. Но это не так. Повторюсь: беги, Васька. Дари венок, женись, твори нормальных котят-баюнов, а не диких неуправляемых полукровок. Новым дубам нужны новые кровные наследники. Время пришло. Тик-так… Тик-так… Кстати, дуб уже однажды тебе делал намек с венками, но ты прощёлкал этот прекрасный момент… Решил, что это подарок для меня как твоей будущей невесты. А дуб тебе словами сказать не может, вот ведь какой сложный прикол. Он умный… но безголосый.
– Ты думаешь, мы с Лёшкой Истинные?
– закусил губу
– Вась, не будь идиотом, - хлопнула я его по лбу.
– Да. Именно. Вы Истинная пара. Вы уже, черт возьми, привязаны оба к дубу. Какой иной в этом смысл, объясни? Беги, дурачок! Беги, пока какое-нибудь Лихо Одноглазое или тупой, но красивый и богатый Иван-Царевич твою принцесску лохматенькую не отбил!
* * * * *
Васька бежал так, что я думала, даже гепард за ним не угонится.
– Что, зеленый, - похлопала я дуб по коре.
– Большое мы с тобой дело провернули, верно?
Ветки согласно зашумели.
– То-то же, - покивала головой я и принялась поглаживать свой живот.
– У всего есть свой срок. И торопить события не надо, и затягивать неизбежное не надо… то, чему суждено, того не миновать. Вот как считаешь, сублимация опыта Авроры желудевая, что у нас с Мингом не так? Я же вижу, что он парень хороший. Не жулик, не обманщик… да, он не договаривает многого, ну так ему нельзя болтать… Так почему «нет»? Почему столько веков подряд ответ «нет», объясни? Почему нас постоянно разводят как пару? Это же несправедливо…
Дуб молчал.
– Это был риторический вопрос, - криво ухмыльнулась я.
– Поскольку правильного ответа на него в принципе не существует. Я искренне надеюсь, что больше меня на сушу никакие дебильные неизвестные мне родаки швырять не будут. Потому что как сказал мой кузен, некоторые вещи - это константа. Вот мои дети - это константа. Меня можно превратить в краба, можно снова зашвырнуть в тело пацана-сопляка, но это хвостатое наследие уже никуда не денешь. Да, согласна, такое поведение мужа не канон… Но выбора-то у него и не было, верно?
Стоп… в смысле «мужа»? Это откуда такая мысль в моей голове? А я ее однажды уже слышала, верно?
«Мужа… Ох… скоро он придет, и ка-а-а-ак меня… ох... Понимаю его. Блин, да я сама себя хочу в красном белье. Это ж даже в идее огонь!» - вспомнила я. Потом на ум пришли и другие подзабытые фразы:
– Муж придет.
– Муж увидит.
– Муж будет зол.
– Муж оценит красное белье.
– Давай купим платье, чтобы порадовать мужа…
– Нам бы гигиеничку со вкусом клубнички и бусики…
Мне стало нехорошо.
– Так, зеленый, опусти-ка меня к водичке, что-то мне хреновато, - призналась я.
Дуб послушно наклонил ветку, чтобы я смогла максимально аккуратно с нее сползти на берег. Почему он не опустил меня в воду, я не поняла. И там, у корней, я нашла презабавнейшую вещицу.
Вообще надо сказать, Васька под корнями дуба прятал много чего интересного. Начиная с банальных засушенных рыбьих головок и заканчивая пергаментными свитками. Там валялись и сапоги-скороходы, и волшебная флейта, и шапка-невидимка и даже скатерть-самобранка. Ох и виртуозно материлась эта скатерть, я даже понимаю, почему у нее так часто менялись владельцы, несмотря на очевидную пользу. Потому что какой нормальный человек потерпит, если ты просишь девайс поужинать, а он тебя х...ями с ног до головы обложет, прежде чем вкусно накормить? Хуже, чем в советской столовке, ей-богу.