Под знаменами Аквилы

Инаба Ягокоро

– Салливан уже ввел вас в курс дела?

Гвиневра сжимает губы, не сразу решаясь ответить. Медовый голос Вебера звучит спокойно, приятно, даруя почти материнское ощущение безопасности, но жестокий взгляд его голубых глаз все еще силен в памяти.

– Да, господин Вебер. Деревня гольштавр.

Вебер молча кивает, довольный этим фактом. Эта саламандра быстро учится тому, кто здесь хозяин. В отличие от Тарквинии.

Он знает все детали вечернего разговора своего первого помощника. Каждое слово, каждый жест. Знает как учащенно билось сердце

Гвиневры когда она смотрела на него, помнит как графики показателей кортизола (гормон стресса) ползли вверх всякий раз когда ее взгляд касался спящей инари.

Инари. Тарквиния. Максимиллиан напряженно изучает ее взглядом ее стройную фигуру. Память услужливо хранит пикты, добытые сервочерепами еще до того, как этих двоих доставили в катакомбы Молотова. Он помнит ее полные жизни глаза, улыбку, бывшую почти на всех пиктах. Вечно вздернутые ушки и хвост, что частенько в возбуждении крутился как пропеллер.

Теперь она похожа на тень себя прежней. Аккуратные лисьи уши понуро опущены, глаза потускнели и теперь вместо выразительного, умного взгляда он видит лишь уставший от переживаний и стресса взгляд сломленного человека. Плечи опущены и ноги едва поднимаются над полом.

Да, они верны ему. Когда будет нужно, они выполнят его приказ даже через боль, которой он может щедро наградить каждого в своей группе. Но эта не та верность, на которую можно полагаться. Конечно, будь это обычное расследование в имперском мире, схема “воспользуйся и выброси” была бы оправдана. Но не здесь. Не когда они застряли одни на планете, и “Император только знает” когда отсюда выберутся.

– Тарквиния, мне нужно с тобой поговорить.

Его голос действует как плетка. Даже Фродо невольно вздрагивает, с опаской смотря на инари. Подобные разговоры редко заканчиваются хорошо.

– Да, да, конечно, - она поспешно кивает головой, с надеждой смотря на Гвиневру.

– Наедине.

Священная аугментика марсианских техножрецов, вживленная в сетчатку (наподобие контактных линз) видит как испуганно сжимаются ее зрачки, а лицо приобретает бледноватый оттенок.

Он кивает в сторону Гвиневры: “Салливан, Фродо, отведите пока нового аколита подготовиться к нашей экспедиции. Я присоединюсь к вам чуть позже”.

Гвиневра с отчаянием смотрит на испуганную Тарквинию, ей хочется что-то сказать, но стоит легким набрать воздуха, как ладонь Салливана мягко опускается на ее плечо: “Пойдем, все будет хорошо”.

Так она и уходит, иногда оглядываясь через плечо и ища взглядом силуэт своей инари.

– Идем, - голос инквизитора теряет свою медовую сладость и теперь похож пронизывающий осенний ветер.

Тарквиния отчаянно посмотрела по сторонам, словно желая убежать, но лишь грустно вздохнула, после чего, не помня себя от страха, поплелась вслед за Вебером.

***

Личный кабинет Вебера внушал уважение. На фоне того сурового, аскетичного интерьера, к которому они привыкли, мягкие цвета, наполнявшие его комнату, были настоящей радостью для глаз. Даже свет здесь был не холодным свечением холодных светодиодов

в потолке, а был теплым светом настольной лампы с абажюром, заполнившей комнату желтым, как мягкое пламя свечи, цветом.

– Присаживайся,- небрежный взмах руки указал на широкий кожаный диван возле небольшого деревянного столика.

– Ты догадываешься, зачем я пригласил тебя?, - Вебер неспешно прошел к небольшому деревянному шкафу, вслушиваясь в скрип кожанной обивки под хрупким девичьим телом.

– Нет, господин, - инари сидела, плотно сжав ноги и положив руки к себе на колени. Выражающий покорность взгляд и пальцы, что нервно впивались в ткань брюк.

Наконец, Вебер отошел от шкафа, держа в руках бутылку с призывно булькающей янтарной жидкостью. В другой он держал два небольших стакана.

– Не бойся, я просто хочу поговорить с тобой, - он тепло улыбнулся, -просто дружеская беседа.

Два стакана наполнились тягучей жидкостью, что наполнила комнату ароматом пряных трав.

– Один из лучших амасеков, что можно было добыть в моем проклятом мире, - инквизитор неспешно делает глоток, испытующе смотря на инари, - Видишь, я пью. Это не отравлено.

Тарквиния смотрит на него затравленным взглядом, после чего осторожно нюхает налитую жидкость, морща свой аккуратный носик,- Мама всегда запрещала мне пить что-то настолько крепкое. Но, думаю, что один глоток все же можно сделать.

Инари пьет, делая малюсенький глоток и Вебер с удовольствием наблюдает за тем, как ее тоненькая, лебединая шея проталкивает живительный напиток внутрь. Когда она вновь открывает глаза, то напряженные морщинки на ее лбу постепенно разглаживаются, а взгляд становится чуть умасленным.

Ей хорошо. Цепкий взор Вебера видит как напряжение последних дней по каплям покидает ее тело.

– Так значит, так и становятся алкоголиками? Когда только этой пойло и может принести тебе успокоение?, - она смотрит на Вебера, и в легком изумлении поднимает брови.

Теперь, когда страх перед его страшным оружием немного притупился, она наконец замечает те изменения, что с ним произошли буквально за несколько дней. Столь явные, что от изумления на секунду она даже забывает про то, где находится.

Его волосы теперь черны как смоль, морщины, что прежде изрезали его лицо подобно горным каньонам - разгладились, уставшие глаза налились новой жизнью. Теперь перед ней молодой мужчина аристократических кровей. Голубая кровь.Быть может немногим старше, чем она. Явно до тридцати лет.

К губам невольно приливает кровь, а на лице появляется румянец. Развалившийся на противоположном кресле Вебер теперь напоминает ей снежного барса, вальяжно изучающего свою добычу. То есть ее. Эта мысль странным образом заводит.

Улыбка, что наползает на его лицо словно говорит ей о том, что ее мысли так же явны для него, как и для нее самой. Взгляд сразу ищет за что зацепиться в интерьере комнаты, словно пытается схлынуть нахлынувшее наваждение.

– Ты понимаешь, зачем я позвал тебя на беседу?