Подлеморье. Книга 1
Шрифт:
— А тебя-то тоже сперло, тетка! Я видел, как ты с «Ку-ку» удирала, — смеется он и подмигивает Кешке.
— Это я-то удирала?! — медведицей рявкнула на весь табор Хиония. Неожиданно легко вскочив, подбоченилась и двинула свои телеса на парня.
Сенька попятился и, запнувшись о чьи-то ноги, бухнулся на песок.
Поднялся такой смех, что собрал всех в одну кучу.
— …Да рази вы мужики?! — взревела Хиония. — Черт бы забрал вас!.. Ушканы трухлявые! Боитесь «Ку-ку»… Я, баба… завтра же выйду в море и рядом с купеческими холуями поставлю свои сетишки.
— А
— Хы!.. «Ку-ку»!.. Возьму с собой дрын, пусть попробуют подойти — обломаю оба колеса!.. Щепки только полетят от досок… Завертится «Ку-ку» на одном месте, как лягуша…
— Духу не хватит!
— Испугаешься! Ха-ха-ха!
— Не испугаюсь! — Хиония презрительно посмотрела на брата и уселась рядом с хохотавшими рыбачками.
Сенька бочком-бочком… да приткнулся к другому костру, откуда глядит на Кешку.
— Тетка Хиония, на Кольку-то ты напрасно, — заступился Кешка, — звон сколько мужиков, а за себя не могут постоять.
— Об чем я и баила!..
Из толпы кто-то крикнул:
— А чо делать-та будешь?.. У купца сила да богатство!..
Кешка поднялся над гомонящими людьми.
— Можно и бороться и судиться, — твердо зазвучал его голос.
Наступила тишина.
— А как? — спросил тот же голос.
Лобанов побледнел, заморгал часто-часто близорукими глазами. Кешка кивнул ему успокаивающе.
— Дык как бороться-то надо? Научи, — крикнули уже с другой стороны.
Волчонок курит, слушает, еле успевает поворачиваться от одного к другому.
Мельников улыбался. Его рыжие волосы легко взбрасывал ветер, снова ронял на лоб.
— Вот сегодня вас собралось людно, будто сами сговорились и нагрянули в Солененькую… — весело заговорил он. — Неожиданно появилась возможность поговорить, как быть дальше. Ведь из половины рыбачить на купца… ох, как невыгодно!.. Я сам рыбак, понимаю. Но и погромы устраивать тоже нельзя. — Кешка помолчал, оглядывая напряженные лица. Неуверенно предложил: — Выберите из своих лодок пожилых, степенных мужиков, пусть идут к купцу? Может, Лозовский согласится из четвертой доли?..
Люди зашевелились.
— Э, паря, а будет ли он с нами баить-то?
— Он не дурак, разговаривать будет.
— Да чо толку-то в его разговоре?
Вскочил на ноги Шилкин. Сердитый, взъерошенный, старый.
— Сотни верст мозолили руки, аж ладони в кровях, думали, в Подлеморье упромыслим рыбешку, а тут, куда ни ткнись, купецкая вода. Где же нашему брату промышлять?.. Хошь не хошь — иди из половины, а что толку-то? Да ишо и людей истязают. Эвон, довели Матвея Третьяка, утоп, бедняга, а ведь он кровь свою проливал под Порт-Артуром за царя-батюшку и за эту водицу… Да штоб этому Лозовскому издохнуть.
Кеша с удивлением разглядывал хорошо знакомые лица. На всех них застыло одно и то же выражение: «Да ишо и людей истязают». Небось все в эту минуту вспомнили хриплый крик Третьяка: «Ку-ку», отдай сети!» Перед Кешкой — тоже залитый кровью несчастный Третьяк с ярко-синими глазами.
Поднялся степенный, рассудительный Петрован Чирков. Оглядел всех своими спокойными, немного холодноватыми глазами.
— Тут
Кеша увидел глаза Лобанова, острые, веселые — наконец-то заговорили рыбачки.
— А какой совет дадите? — вскинулся он.
Магдаулю нравился Чирков. И теперь Магдауль даже про трубку забыл — ответа ждал.
Чирков помялся, обвел всех голубыми ледяшками глаз, поцарапал затылок:
— Сотни головушек окружили, Кеша, нас, есть и умней меня. Пусть все бают. Только я против погромов. Шибко-то… того… погромы да драки до добра не доведут… «Ку-ку» пусть ходит, зачем его ломать, надо поклониться самому Лозовскому, может, смилостивится.
Магдауль согласно кивнул головой.
Вскочил Туз Червонный, взмахнул кулачищем:
— Тетка Хиония в глаз кольнула!.. Во это баба!.. Дрыном!.. дрыном!.. А то Лозовскому ноги обтирать… Ых, рыбак байкальский!.. Вору Лозовскому! — Туз презрительно скривил веснушчатые губы. — Мошеннику…
Алганай замахал коротенькими жирными пальцами.
— Уй, парень! Худо баишь! Так нельзя!.. Лозовский хорош челобик! Деньгу монахам платит за аренду… Он хозяин… Ты, шанок, дурной есть!
Туз выхватил нож, в секунду оказался возле Алганая:
— Я щенок тебе, тварина!
Нож блеснул на солнце.
Бело-голубое промелькнуло в воздухе и повисло на руке Туза.
— Не нада бабая! — отчаянно закричала Цицик.
Кешка налетел, сдавил Туза. Захрустело что-то у парня, и он выронил нож.
Мельников взглянул на Цицик и опешил: в него впились огромные ярко-синие глаза.
Алганай схватил дочь за руку, ругаясь, повел ее из толпы.
А народ галдел. Ничего не разберешь, кто во что горазд.
Лодка Алганая уже завернула за ближний мысок, а Кешка украдкой все посматривал в ту сторону. Перед ним глаза Цицик… Что они говорили, так и не понял он, но они не уходили из него. Люди кричали непонятное друг другу. Кешка не слышал. Голоса сшибались, как лбы.
Наконец Кешка увидел требовательный взгляд Лобанова и… пришел в себя:
— Ну, кто еще даст свой совет? Говорите, мужики… — крикнул он. Почему-то сразу стало тихо. — От женщин уже было выступление, — усмехнулся Мельников. — Да и от молодежи. Туз… едва дело не испортил… — Кешка вспыхнул и махнул рукой: — Но все равно говорите все…
Архип Стрекаловский — башлык из Максимихи. С непривычки он вспотел, высморкался и, постояв некоторое время, хрипло заговорил:
— Громить-то… паря, Хиония, зачем?.. Оно, паря, тово… Нет, негоже громить. А лучше упросим купца, чтоб из четвертой доли пустил нас рыбачить.