Подлинная жизнь Лолиты. Похищение одиннадцатилетней Салли Хорнер и роман Набокова, который потряс мир

Вайнман Capa

Стэйси Шифф, биограф Веры Набоковой, не советовала искать скрытый смысл {254} в ответе Веры Левину, в этом безапелляционном отрицании очевидного. Шифф сказала мне, что письмо Веры «повторяет все, что Набоковы говорили о превосходстве искусства. Оно самодостаточно; прочее по сравнению с ним заурядно и стоит гораздо ниже по значению». По словам Шифф, Вера отвергала все, что могло быть воспринято как «давление на высокое искусство». Повседневность можно было принести в жертву творческому воображению.

254

Стейси Шифф, биограф Веры Набоковой, не советовала искать скрытый смысл: интервью со Стейси Шифф, апрель 2017

года.

Вот только Владимир и Вера отнюдь не отличались небрежностью. Его творчество, а также то, как она защищала его и решала организационные вопросы, свидетельствовали скорее о стремлении контролировать и управлять, о неприятии любых интерпретаций, которые противоречили их собственной. А поскольку искусство превыше всего (для Набоковых так было всегда), то обнаружить, что за завесой вымысла скрывается реальный случай, значило разбить иллюзию абсолютной власти творчества.

Скорее всего, Вера в письме так категорично отрицает возможную взаимосвязь романа с делом Салли, чтобы назойливые репортеры бульварных газет не принялись раскапывать подробности. Статья Левина вышла в Post, но о ней скоро забыли, как и о деле Салли Хорнер. Эндрю Филд в критической биографии «Набоков: его жизнь в искусстве», которая вышла в 1967 году, писал, что упоминание Салли и Ласалля «имело под собой реальную основу: механик из Филадельфии увез в Атлантик-Сити одиннадцатилетнюю девочку из Кэмдена». Альфред Аппель в комментариях к «Лолите» (первое издание вышло в 1970 году, исправленная версия — в 1991-м) добросовестно отметил упоминание, но при этом имени Салли не назвал. Брайан Бойд в биографии Набокова называет Ласалля «растлителем среднего возраста», который похитил пятнадцатилетнюю Салли Хорнер из Нью-Джерси и держал ее двадцать один месяц в качестве «вездеходной рабыни», — правда, Бойя прибавил Салли четыре года; на момент похищения ей было всего одиннадцать.

В тщательнейшим образом собранных набоковских архивах вырезок, посвященных «Лолите», нет ничего о Салли Хорнер, потому что в противном случае сложилась бы совсем иная, более полная картина событий, а это могло бы разрушить выстроенный с такой заботой миф о Набокове — уникальном художнике, чьи талант и воображение на голову превосходят талант и воображение других. Набоков словно сам не верил, что «Лолита» не зависит от реальной истории Салли Хорнер. Как следствие, злоключения Салли оказались погребены под песками времени и практически позабыты.

ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ.

Он велел никому не рассказывать

Через несколько десятков лет после того, как Рут Джаниш {255} уговорила Салли Хорнер сделать междугородный звонок, который спас Салли от Фрэнка Ласалля, она пила чай с дочерью Рейчел. Долгие годы они не общались, но в конце концов Рейчел решила, что хочет сблизиться с матерью.

В истории с Салли Рут показала себя героиней, чей поступок навсегда изменил жизнь девочки. Со своими детьми же Рут была персонажем с куда более сложным и противоречивым характером — и манипулировала, и раздражала, так что дети потом годами с ней не общались. Однако в 1949 и 1950 годах эти черты ее характера еще не проявили себя в полную силу. Все ее причуды были еще впереди. Рейчел мне говорила, что ее мать в жизни занимала примерно такую позицию: знакомясь с кем-то, рано или поздно произносила что-нибудь типа «Привет, меня зовут Рут. Чем вы можете быть мне полезны?»

255

Через несколько десятков лет после того, как Рут Джаниш: на основе интервью с «Рейчел Джаниш», май 2017 года, и Вирджинией Вертман, март 2015-го, март 2016го и май 2017 года.

Повзрослев, многие из детей Рут смирились с тем, что мать такая, какая есть. Да, в прошлом Рут совершила немало вопиющих ошибок. Она старательно не обращала внимания на то, что ее детей оскорбляли, избивали, а то и насиловали мужчины, с которыми она жила, причем как мужья, так и недолгие ее любовники. Порой Рут словно бы санкционировала это насилие: верила не детям, а сожителям. В конце концов один из них стал первым

и единственным мужем Рейчел.

В начале 1960-х Рут работала на междугородной автобусной станции в области залива Сан-Франциско. У одного из ее коллег было четыре сына. Рут решили познакомить двоих со своими дочерями. Старшего, двадцатичетырехлетнего, она наметила для себя, а вот младший, который был еще подростком, казался ей подходящей парой для Рейчел. Но все вышло иначе: младший не проявил к дочери Рут никакого интереса, зато старший приударил за Рейчел с такой прытью, что впоследствии, гораздо позже, девушка поневоле заподозрила какой-то расчет.

Вскоре она поняла, что ее мать путается с этим парнем. То есть чтобы заполучить Рейчел, ему пришлось завести шашни с ее матерью. Рут посмеивалась над дочерью: мол, тебе такого парня сроду не охмурить. Рейчел долгие годы не осознавала, что подобные заявления матери — не что иное, как словесное насилие. Тогда ей казалось, что Рут ничего такого не говорит.

Рейчел все-таки удалось «охмурить такого парня»: она забеременела, они спешно поженились и уехали. Трое детей, бесконечные переезды, избиения, изнасилования и угрозы жизни; лишь семнадцать лет спустя Рейчел удалось с ним порвать. «Это был не брак, а рабство», — вспоминала она. Стоило ей сказать хоть слово в свою защиту, как муж тут же пускал в ход кулаки. Словом, вел себя точь-в-точь по схеме, которую она усвоила с детства: если кому-нибудь пожалуешься, что тебе всыпали, тебе всыплют еще сильнее — Рут словесно, а ее мужья и любовники физически.

В конце 1970-х Рейчел оформила развод, нашла новую работу неподалеку от дома матери. И задумалась о том, на каких условиях хотела бы с ней общаться. Что бы там ни было в прошлом, Рейчел нравилась ее мать. Обе любили читать и заниматься садоводством. Как две взрослые женщины, могли разговаривать если и не совсем, то почти на равных. Рейчел решила, что раз в неделю ей вполне по силам заглянуть к Рут на чай. Поначалу встречи проходили спокойно. Рейчел чувствовала, что стала лучше понимать Рут. И что теперь она наконец может поддерживать дистанцию, необходимую для эмоционального спокойствия, чтобы постараться понять Рут как женщину, не вспоминая о былом пренебрежении и обидах.

В этих новых отношениях с матерью Рейчел словно соткала вокруг себя кокон, в котором старые раны не причиняли боли. Но вскоре оказалось, что этот кокон — лишь иллюзия. И когда защитная оболочка затрещала по швам, Рейчел подумала, что удивляться-то, по сути, нечему.

Однажды Рейчел заехала к Рут и увидела, что мать возится с альбомами для вырезок. Они служили ей наглядным доказательством собственной значимости. В последующие визиты и Рейчел, и ее сестры обнаруживали в материнских альбомах вещи, которые Рут вовсе не принадлежали: мать тайком стащила их у детей, но тогда еще Рейчел об этом не знала. Мать С дочерью сели пить чай; на столе между ними лежал альбом. Тот, над которым Рут трудилась угрюм.

Рядом с альбомом валялась старая книжка в мягкой обложке. Рейчел такую не знала.

Рут указала на газетную вырезку в альбоме:

— Помнишь эту девчушку? — Рут ткнула пальцем в заголовок. — Помнишь эту девочку, Салли Хорнер?

— Конечно, помню, — ответила Рейчел.

— А помнишь Фрэнка Ласалля, ее похитителя?

— Конечно, помню, — повторила Рейчел.

Впоследствии она признавалась мне. что в этот момент похолодела. Но Рут ничего не заметила и не поняла дочкиной реакции.

— Да уж, громкое было дело, — не унималась Рут. — О ней упомянули в этой книге, «Лолите»!

О романе Рейчел слышала впервые. Много лет спустя сюжет пересказала ей сестра, Вирджиния, которая по настоянию матери прочла роман, ту самую потрепанную книжку в мягкой обложке. Вирджинии тогда было шестнадцать; сперва она не понимала, зачем мать уговаривает ее прочесть книгу. Рут объяснила: «В "Лолите" рассказывается история девочки по имени Салли Хорнер. Она умерла, когда тебя еще на свете не было. Это та самая девочка, которую я помогла спасти от человека по имени Фрэнк Ласалль». Для Рут это был не просто роман, но литературное доказательство собственной важности, того, что единственный ее достойный поступок сродни героизму. Вирджинии, разумеется, пришлось прочитать роман: слова матери эхом звучали в голове. Однако, читая «Лолиту», девушка поневоле вспоминала, как жестоко мать обходилась с родными детьми.