Подлинные сочинения Фелимона Кучера
Шрифт:
Вскоре справа от нас появился конный отряд. Мы насторожились, но Пьер успокоил нас:
– Это люди Пупса.
– Если вы, чёрт вас раздери, намерены всё время теряться, – разразился бранью сержант Пупс, едва успев приблизиться,- то я предупреждаю, что не намерен искать вас повсюду, как безмозглых карапузов… Между прочим, мы видели следы военного отряда Поуней. Вас это вдохновляет?
ВЫЕЗД НА РАВНИНЫ. ГЛАВА О ВЕЛИЧИИ ПРЕРИЙ И РАССУЖДЕНИЯ О СОМНИТЕЛЬНЫХ ПОДВИГАХ ИНДЕЙСКИХ ХРАБРЕЦОВ
Утром, двигаясь по тропинке, мы обратили внимание на
Граф со своими спутниками остановился, чтобы распрощаться с нами.
– Теперь я направлюсь по этим следам, джентльмены. Мне нужна настоящая дикость! – улыбнулся он. – Я еду за Оседжами.
Такое предприятие, по мнению ехавших с нами опытных жителей пограничья, грозило настоящей опасностью. Особенно обращали они внимание на то, что у Графа на было при себе никаких слуг и надёжного прикрытия, никого, кроме молодого индейца и неопытного метиса. Помимо того, Оседжи пребывали в постоянной и непримиримой вражде с Поунями, которых Граф мог встретить на пути и на следы которых наехал отряд Пупса. В случае такой нечаянной встречи Поуни могли учинить настоящий бой, будучи народом совершенно необузданным. Но не только Поуни представляли угрозу для немногочисленного отряда Графа. На его лошадей могли позариться и сами Оседжи, ибо среди них нашлось бы достаточно любителей чужих коней. Так что любые дикари могли похитить коней и оставить Графа посреди прерии без всяких средств к передвижению.
Но Графа ничто не могло остановить, никакие уговоры не охлаждали его романтического рвения. Напротив, его желание поохотиться с Оседжами на бизонов только подогревалось разговорами о возможной опасности. Базиль, будучи человеком более здравомыслящим и лет на пять старше Диксона, ясно видел необдуманность предприятия, но не мог никак повлиять на своего друга. Сам же он не мог бросить молодого товарища на произвол судьбы.
Таким образом, к великому нашему сожалению, они оставили наш отряд и отправились на поиски приключений. Старые охотники, ехавшие с нами, покачали головами. Метис пророчил им всевозможные бедствия. Я надеялся только на то, что в скором времени они столкнутся с какой-нибудь неприятностью, которая сломит упорство Графа и заставит его повернуть обратно. С такими мыслями мы поехали дальше шагом.
В полдень была сделана продолжительная остановка.
– Зря господин Граф затеял свою дурацкую поездку. Пусть с ним и поехал молодой Оседж, но это ничего не гарантирует ему, – проворчал Горбушка. – Этот Оседж ничуть не лучше и не хуже нашего метиса Пьера. В любой момент уедет, едва в голову что-то взбредёт. И даже не предупредит о своих намерениях.
– Ты думаешь, он сильно рискует? – спросил я.
– Это зависит от того, кого он повстречает и какое настроение будет у того, кого он повстречает, – присоединился к нашей беседе комиссионер Питерсон.
– А какое может быть настроение у военного отряда?
– Разное. Зависит от цели их похода, – сказал Питерсон. – Одни едут за кровью, другим нужны лошади, третьим – какой-то иной подвиг.
– Разве подвиги индейцев отличаются одни от других?
– Ещё
– Неужели все эти вещи так важны?
– Очень важны, сэр. Почести второй степени удостаивается тот, кто первым ударит упавшего врага, раненого или невредимого. Полученное за это орлиное перо носится горизонтально, тело раскрашивается горизонтальными чёрными полосами. Чуть меньше почёта заслуживает ударивший раненого врага. За это не присуждается специального знака. Следующая по значимости почесть полагается за убийство врага.
– Странно, что убийство считается не самым важным в военном деле.
– А что здесь важного? Убить можно из укрытия; особой доблести такое убийство не требует. А вот ударить противника в бою – дело не из простых.
– Стало быть, за убийство ничего не присуждают? – уточнил я.
– Если враг убит из ружья, то победителю разрешается взять ружьё на танцы и выкрасить конец ствола в красный цвет. Ему также позволяется вырезать бизонье мясо со спины бизона, когда туша разделывается в лагере. Если же воин сразил врага стрелой, то во время танца он закрепляет стрелу в волосах, раскрасив её наполовину алой краской. Это не столько почесть, сколько отличительный знак. Люди должны видеть, кто что совершил… Последнее, что может быть связано с врагом, – это снятый скальп. Человеку, который снял с врага скальп, разрешается вымазать лицо алой краской и поверх неё нанести чёрные штрихи.
– Вы упоминали кражу лошадей. Считается ли это подвигом?
– Не знаю, подвиг для них это или просто естественная потребность пощекотать нервы. Конокрадство почти всегда сопряжено с риском, так как можно угодить в лапы к врагу, а враги тут все без кембриджского воспитания – могут пальцы отрезать, могут голову оторвать, могут разрубить на кусочки и скормить собакам. Поход за лошадьми – опасное занятие. Человек, угнавший лошадей, во время праздника раскрашивает своё тело следами копыт и обматывает вокруг своего пояса верёвку. Кроме того, ему позволяется рисовать следы копыт на своей лошади…
Пьер Оторванное Ухо сидел поблизости и тоже слушал Питерсона, но не вмешивался в разговор. Его скуластое лицо ничего не выражало, лишь несколько раз он оскалил белые зубы, звучно щёлкнув ими, но к чему относился его оскал, сказать было невозможно.
После возобновления похода мы быстро достигли Арканзаса. Река текла шумно и широко. Один из песчаных берегов его был покрыт ивами и низкими тополями. На другой стороне раскинулась равнина, и взор привольно блуждал по цветистым полянам, которые перемежались с лёгкими возвышениями, покрытыми кустарником и рощицами. Неподалёку от реки мы проехали мимо останков лагеря, который незадолго до нас покинул отряд Оседжей. Из земли торчали гибкие шесты, согнутые наподобие лука, переплетённые ветвями и сучьями, покрытые корой и шкурами.