Подлинные сочинения Фелимона Кучера
Шрифт:
– Зачем же они так истязают себя?
– Любят показать себя в выгодном свете. Очень они почитают сильных и терпеливых людей. Взять, к примеру, Пляску Солнца. Не слышали? Вполне объяснимо. А действие завораживающее, шумное, пёстрое. Народу на эту церемонию собирается тьма. И кровь всюду. Нет, не так чтобы лужами натекала, но по чуть-чуть видишь её всюду, куда ни бросишь взгляд. Сам я никогда участия в этом деле не принимал, кишка оказалась тонка. А вот мой друг Бычья Птица прошёл через это испытание. Я с Бычьей Птицей познакомился, когда впервые отправился вверх по Миссури и попал к Дакотам. Они тогда напали на наш отрядец, но мы их ловко отбили. А индейцы, надо сказать, никогда не сваливают свои неудачи ни на кого. Если у кого-то что-то не получается, стало быть, виноват в этом сам человек, так как потерял связь с Великими Силами. Силы эти никто никогда не видит, но ими пронизано
– С каким Голосом?
– Оттуда… – Райн неопределённо повертел рукой у себя над головой. – Сидит себе человек, видит всякие картины, слышит голоса, которые сообщают ему величайшие тайны. Без таких видений ни один индеец не считает себя полноценным человеком. Вот там, на высокой горе, я встретил Бычью Птицу. Но это отдельная история… Мало услышать пророчество. Человеку следует заплатить что-нибудь Великой Силе в знак благодарности. Каждый, конечно, сам решает, чем и как платить. Можно вещичками, а можно и кровью. Кровь – тут уж не поспорить – плата самая существенная. Вещь-то можно у кого-нибудь умыкнуть, чтобы расплатиться, а кровь в твоём теле всегда твоя, и только твоя. Бычья Птица услышал много интересного, сидя на горе, и решил отплатить Творцу собственной кровью по время Пляски Солнца. Желающие пролить свою кровь идут к старикам. Старики прокалывают каждому желающему обе груди с помощью острых когтей, срезанных с лапы орла. Коготь вгоняется под кожу и в проделанную дырку вставляется палочка или косточка длиной примерно в указательный палец. К каждой палочке привязывается ремень, противоположный конец которого прикреплён к макушке высокого столба. Таких ремней может быть очень много, всё зависит от числа участников. И вот привязанные таким образом к столбу мужчины устраиваются у его основания на земле. Там они проводят три дня праздника, дожидаясь своего часа. А их день – четвёртый, последний день церемонии. Если кому надо по нужде сбегать, то он просто отвязывает ремень от торчащих из-под кожи палочек и убегает на несколько минут. Но по нужде редко кто бегает, так как желудки у всех совершенно пусты после предварительного голодания.
– Вы были близко от столба?
– Достаточно близко, чтобы хорошенько разглядеть. Когда пришло время, Бычья Птица потоптался возле столба (столб этот символизирует стержень жизни) и начал отступать от него. Индеец был выкрашен с ног до головы жёлтой краской, руки покрыты ещё и белыми точками, а на ногах проведены горизонтальные чёрные полоски. Надо сказать, что туземцы придают огромное значение раскраске. Каждый вкладывает в неё какой-то смысл. Это тебе не по-бабски размалёванные губы и щёки, нет, тут дело серьёзное. И вот под звуки барабанов Бычья Птица и другие танцоры пошли по кругу. Всего их было пятеро. Пять смельчаков, пять отчаянных парней. Кожа над воткнутыми в тело палочками совсем уже запеклась и потемнела. Если бы они танцевали сразу после прокалывания, то крови было бы много, но к четвёртому дню раны застывают, на них роятся мухи… Танцоры отступают от столба на длину ремней, натягивают их и опрокидываются на спину. Скажу честно, я повидал много всякой всячины, но никогда не предполагал, что человеческая кожа столь крепка. Ремни тащат на себя палочки, продетые под кожу, и кажется, что кожа вот-вот лопнет. Ан нет! Выдерживает!
– И сильно отклоняются эти плясуны?
– Почти до земли провисают. Затем снова принимают вертикальное положение. У меня от взгляда на всё это комок к горлу подступил, внутри всё свернулось от чужих страданий. – Райн Шнурок весь сморщился от воспоминаний и потёр себе грудь. – И почудилось мне в те минуты, что танцорам этим всё было нипочём, хотя понимаю, что больно им, ужасно больно, чёрт возьми! А они свистки в рот сунули и дуют в них. Такое впечатление, что над нами целая стая орлов начала кружить и свистеть. Со всех сторон детишки лезут, сжимают в руках ветки колючих растений и лупят ими по танцорам, да норовят побольнее хлестнуть. Им разрешается похулиганить в этот день.
– И долго продолжается танец?
– Покуда не порвётся кожа на груди и не выпустит привязанные к ремням палочки. У некоторых никак не получается высвободиться, и тогда друзья вспрыгивают им на спину, чтобы сильнее рвануть ремни. Вот тут снова начинает литься кровь. В конце концов кожа лопается. Она так и остаётся
– Однако, друг мой, это очень колоритная история, – согласился я. – И как же ваш друг? Как Бычья Птица перенёс всё это?
– После пляски он отправился в потельню, чтобы очиститься. Дакоты обожают посидеть в потельне. Они там трубку гоняют по кругу, песни орут священные. Словом, время проводят на славу. Только там очень неудобно сидеть.
– Неудобно? Почему? А что собой представляет потельня?
– Очень маленькая, низенькая палатка конусной формы. Чтобы в ней поместиться, надо скрючиться и коленками почти в подбородок себе упереться. Но они уважают это дело. Они утверждают, что потение в такой палатке – священная церемония. Говорят, что в этой церемонии участвуют все силы, тут есть и земля, и вода, и огонь, и воздух. Бычья Птица сказал мне так: «Взгляни на пар. Он поднимается от раскалённых камней, поднимается с огнём внутри, он устрашает многих, но он очищает нас, чтобы мы могли открыться для постижения Великих Сил». Я через потельню проходил несколько раз, но у меня не было никаких видений. Либо индейцы врут про эти видения, либо я чересчур грязен и не могу очиститься в достаточной мере для общения с Великим Духом. Но всё равно я чувствовал себя после парилки чудесно. Я был переполнен беспричинной надеждой на что-то прекрасное и сияющее.
– Может, это и было в какой-то степени откровение?
– Не знаю. Не думал об этом.
– Может быть, видения не всегда означают появление каких-то призраков и голосов?
– Не знаю. Так или иначе, но мне было здорово хорошо на душе… А про кровь я начал вам рассказывать вот почему. Ценят они её, кровь-то. Потому и платят кровью Великой Силе. И того же требуют от своих врагов. Потому и убивают их жестоко. Только для них это даже не жестокость…
– Жестокость она всегда жестокость, – не согласился я с Кожаным Шнурком.
– Это как посмотреть. Вот, к примеру, маленьких детей швырять зимой в ледяную воду – это что?
– Форменное безобразие!
– А они полагают, что таким образом закаляют своих малышей. Я собственными глазами видел, как индейцы зимой заставляли детей плавать между льдин. «Вода и холод делают человека сильным», – утверждают они. А вы мне – «безобразие»! Быть может, вы стали слишком хилыми, жалкими и трусливыми?
– Кто это «вы»? – не понял я и вытаращил на него глаза.
– Вы, то есть которые в городах… Я слышал, как мистер Питерсон в деревне убеждал Оседжей не дружить с Бледнолицыми. Я понимаю, куда он клонит. Он глубоко и правильно копает, но только уже поздно. Дикари слишком податливы, слишком легко клюют на брошенные им наживки, всякие там тряпичные платья, карамельки, винтовки. Они уже не остановятся. Уж я-то знаю. Они уже заболели «цивилизованным» миром. Теперь они пропадут. Не останется ни Оседжей, ни Поуней, ни Дакотов, ни Абсароков. Если так пойдёт, то будут только Бледнолицые с разным разрезом глаз и с разной формой губ. Всюду будет только мир Бледнолицых.
Я хмыкнул, но ничего не ответил.
НЕМНОГО О ВОЙНЕ. ГЛАВА О РАЗВЛЕЧЕНИЯХ КРАСНОКОЖИХ ВОИНОВ И НЕКОТОРЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ О СМЕРТИ
Минуло несколько дней, и погода внезапно сменилась. Пришла пора беспрестанных сентябрьских дождей, степи превратились в настоящие болота. Вдобавок к этому нас настигла сильная гроза, пронзавшая землю частыми молниями. Кругом всё обложилось тьмой. Гром разрывался с такой силой, что отдавался в голове, и эхо его разносилось далеко по лесам и прерии. Всюду стелился клубящийся пар. Люди и лошади промокли и продрогли, весь наш отряд смешался и сделался похожим на кучку бесформенных испуганных зверьков, которые потеряли дорогу на обширной груди Матери-Земли.
Иногда я видел при отсветах молнии фигуры людей чуть в стороне от нашего отряда. Одни из них были неподвижны, иные медленно шли. Поначалу я испугался, но фигуры не проявляли признаков вражды. Показав на них рукой капитану Бину, я спросил:
– Кто это?
– Где? – не понял капитан, никого не разглядев.
– Да вон же, вон!
– Не вижу. Никого там нет, сударь, никого!
Я не захотел настаивать, приписав увиденных людей моему воображению. До сих пор я так и не знаю, был ли там кто-то в действительности или же мне явились призраки, о которых я успел наслушаться за время пути. Ренджеры постарше утверждали, что по индейской земле ходит много привидений и что некоторые из них похожи больше на чудовищ, чем на человеческие существа. Но я видел людские очертания. Это могли быть настоящие люди, однако что они делали там, в потоке дождя? Почему стояли неподвижно?