Подлунное Княжество
Шрифт:
— Только не убивай никого, — шепнула Света.
— Конечно, не буду, — пообещал всадник. — Я только хочу, чтобы они обдумали своё поведение и попытались исправиться.
— Я тебя обожаю, — девушка чмокнула Ратибора в щёку.
— Гм, — всадник удивился такому несвоевременному выражению чувств, и револьвер в его руке качнулся.
— У него пушка, Крес, — сообщил самый наблюдательный и быстро соображающий из парней. — Может, ну их, в натуре?
— Он меня пидором назвал! — взвился оскорблённый детина. — Шлюха его на Шабата стуканула! Пушка газовая! Понты это всё!
— Газовая? — пробормотал парень со стеклянной розочкой
Всадник среагировал лёгким движение указательного пальца:
— Не обрежься, приятель, — услышал обладатель импровизированной рапиры, прежде чем его что-то ударило в правое предплечье, а чрез секунду всё тело взорвалось жуткой болью.
Открыв рот и пустив струйку слюны, парень несколько секунд наблюдал, как хлещет кровь из раненной руки. Его собственной руки, которая всего полчаса до этого забивала косячок и разливала водку, собиралась пять минут назад проверить крепость рёбер незнакомца, а вечером надеялась потискать грудь какой-нибудь ошалевшей от анаши и водки подружки. Осознав, что густая алая жидкость, хлынувшая на одежду, ни что иное, как его собственная кровь, что белеющая кость и трепещущая плоть, вовсе не товар на прилавке в мясном отделе, а часть его самого, что боль не от прищемлённого дверью пальца, а от настоящей огнестрельной раны, парень взвыл. Было удивительно, что тонкий, по-детски перепуганный голосок мог таиться в недрах такого массивного тела.
— Ууубииил! — парень схватился за рану и рухнул на землю. — В нааатуууреее!
Приятели раненного сделали ещё несколько шагов в сторону Ратибора. То был не акт бесшабашной храбрости, а простой закон инерции. Потом что-то перемкнуло в их агрессивно склоненных головах, и со скоростью, коей от них трудно было ожидать, герои бросились прочь с места, где ещё недавно собирались покрыть себя славой, выступив вшестером против беззащитного, на вид чужака. Следом за славными воителями с визгом ринулась Машка.
— Чего это они? — Ратибор подошёл к Кресу. — Вы же поздороваться хотели.
Детина не отрывал глаз от лежащего на земле приятеля. Тот уже перестал вопить, а лишь глухо постанывал, прижав к груди раненную руку, словно спеленатого младенца. Челюсть Креса тряслась, лицо побледнело, на штанах расползлось мокрое пятно.
— Бра… Братан, — детина рухнул на колени. — Не узнал я. Не думал.
— Ничего не понимаю, — всадник убрал револьверы и достал нож. — Почему все тати, как я их только из седла выбью, меня братом называют?
— Он тебя сейчас и мамой назовёт, — усмехнулась Света. — И за юбку спрячется.
Крес промычал что-то в ответ.
— Послушай, гадёныш пакостный! — Ратибор скинул маску благодушия и ухватил детину чуть ниже подбородка. — Я же вам ничего не делал. Шёл мимо. Ты разве не мог пройти?
В ответ ему раздался хрип задыхающегося человека.
— Ты разве не слышал, что надо уважительно относится к чужестранцам? Не оскорблять незнакомцев? — сдерживаемая ранее всадником злоба прорывалась наружу, и чем беспомощнее выглядел недавний удалец, тем сильнее вскипала ярость Ратибора. — Поздороваться хотел?! Похвальное желание! Так к чему же потом было ссору затевать? Или ты сразу этого хотел? Отвечать падаль!
В мозаике хрипов, всхлипов и мычания даже и самый искусный толмач не уловил бы и тени смысла.
— Ратибор,
— Помню, — всадник склонился к посиневшей физиономии с выпавшим языком. — Я только памятку оставлю в назидание, — лезвие хищно сверкнуло, отсекая кончик языка. С брезгливой гримасой Ратибор оттолкнул визжащего и захлёбывающегося собственной кровью Креса.
— Жить будет, — улыбнулся он девушке. — А вот лишнего болтать остережётся. Как говорил Сиггурд — совсем неисправимых татей нет, есть только недостаток воспитания и не наглядность наказания. Что с тобой?
Света, кровь которой остыла сразу же, как только схлынула опасность, с ужасом наблюдала, как двое парней, знакомых ей с детства, застыли в лужах крови, страшась лишним движением или случайным стоном, привлечь к себе внимание жестокого чужака. По правде сказать, они и не являлись такими уж отъявленными сорвиголовами, которыми хотели казаться. Одни из многих. Не лучше и не хуже. Да, когда Крес начал оскорблять её, она ненавидела его всей душой. Но сейчас… Сейчас, в душе шевельнулась жалость к этим Моськам, рода человеческого, набросившимся на кусок, который встал им поперёк горла.
— Ты… , — прошептала девушка. — Ты их так… Нет ничего…
— Ясно, — Ратибор вздохнул. — Опять всё та же песня — я жестокий, я кровожадный. Извини, что не поддался.
— Но они же… глупые.
— В следующий раз, отведу их на карусель покататься и пониже наклонюсь, чтобы бить им сподручнее было… Как ты не поймёшь, что глупость и наглость нужно наказывать! Чем жёстче, тем лучше!
В это мгновение воздух разорвал жуткий вой. Всадник схватился за оружие.
— Милиция! — охнула Света. — Машка, наверное, вызвала! Бежим!
— Не пристало всаднику, — Ратибор упёрся кулаком в бок.
— Пожалуйста! — взмолилась девушка. — Это опасно! Хочешь, на колени встану?! Ты же не знаешь…
— Ладно, — буркнул Ратибор, что-то в тоне девушки говорило о реальной опасности, не идущей и в сравнение с недавней стычкой. — Куда бежать-то?
— Из города. Пока они здесь разберутся… Только не отставай.
Ратибор хмыкнул. Однако, вскоре ему пришлось приложить немало усилий, чтобы держаться наравне со спутницей. То ли опасность на самом деле являлась нешуточной, то ли у девушки была врождённая склонность к подобному роду стремительному способу передвижения, так или иначе, но через некоторое время, всадник почувствовал лёгкое покалывание в боку. К тому же хотелось слегка притормозить и получше разглядеть город, по которому приходилось бежать. Ратибор начал потихоньку сбавлять темп.
— Ну что ты? — обернулась Света.
Тон девушки говорил сам за себя, и всадник решил не обращать внимания на временный дискомфорт и не идти на поводу собственного любопытства. В конце концов, и разглядывать особо нечего.
Ратибор перестал ориентироваться в однообразных двориках, улочках, переулках и тупичках, втиснувшихся между похожих друг на друга, как капли воды, домов-коробок. Разноцветные повозки уже не вызвали ничего, кроме раздражения, так как постоянно загораживали дорогу. Когда всадник попытался перемахнуть через одну из них, машина взорвалась таким душераздирающим воем, что всадник на время забыл и об усталости, и о мало приспособленной для бега каменистой почве, царапающей кожу даже сквозь толстые подмётки сапог.