Подмосковные вечера. История Вана Клиберна. Как человек и его музыка остановили холодную войну
Шрифт:
Президент США Эйзенхауэр, обращавшийся к миру с сияющим и простодушным лицом, проводил бессонные ночи, с тревогой глядя в потолок, но никогда не собирался вмешиваться в события в Восточной Европе и рисковать новой войной. К тому же его критика советского вторжения в Венгрию не могла быть острой в силу того, что по невероятному совпадению израильтяне, французы и англичане выбрали точно тот же момент, чтобы начать внезапное вторжение в Египет и захватить недавно национализированный Суэцкий канал, причем сделали это без консультаций с американцами. Разозлившийся Айк полагал, что Советы «могут оказаться готовы предпринять любые дикие авантюры. Они так же страшны и яростны, как Гитлер в последние дни своей жизни» [141] . Его опасения казались оправданными: Хрущев пригрозил ввести свои войска на Ближний Восток и забросать Египет ракетами с ядерными боеголовками. Эта угроза в значительной степени повлияла на прекращение огня, о котором на следующий день объявила Великобритания. Президент Египта Гамаль Абдель Насер публично поблагодарил Советский Союз как спасителя своей страны и назвал СССР настоящим другом. В частном порядке Насер был хорошо осведомлен о том, что его спасли согласованные дипломатические действия и финансовое давление США, тем не менее он сделал это заявление, и престиж Советского Союза на Ближнем Востоке и в странах третьего мира заметно вырос, в то время как влияние Америки и ее недалеких союзников упало.
141
Eisenhower Dwight D. White House Years: Waging Peace, 1956 1961. – New York: Doubleday, 1965. – P. 90.
…Сама
Таким образом, Хрущеву удалось превратить катастрофу в триумф. Конечно, у него не было ни малейшего намерения выпускать ракеты по кому бы то ни было, но, как оказалось, самаугрозаприменения силы смогла волшебным образом остановить наступление крупных западных держав. Сильно ободренный случившимся Хрущев поставил свою карьеру и будущее своей страны в зависимость от сооружения гигантской ракеты, которая могла бы долететь до Нью-Йорка или Вашингтона, прежде чем американские бомбардировщики сумеют подняться в воздух. Такая ракета-монстр уже находилась на стадии разработки в сверхсекретном ракетном научно-исследовательском центре, расположенном к северу от Москвы. Ракета «Р-7», махина высотой с десятиэтажный дом, представляла собой расширяющуюся книзу конструкцию с четырьмя огромными ракетными двигателями стартовой ступени. Она могла достичь восточного побережья Соединенных Штатов менее чем за полчаса.
Идея строительства ракет имела как тактические, так и практические корни. Советская бомбардировочная авиация и ее ядерный арсенал значительно уступали американским, а Хрущев стремился сократить военный бюджет, отказавшись от новых дорогостоящих программ. За счет сэкономленных средств он планировал профинансировать два грандиозных проекта, которые, по его убеждению, должны были продемонстрировать, что советская система способна к развитию. Первый представлял собой программу массового строительства блочных домов на окраинах больших городов. Такая программа была призвана избавить советских граждан от сталинских коммуналок с их запертыми шкафами в общих кухнях и висящих рядами сидений для унитазов в общих ванных комнатах. Вторым был смелый проект по превращению восьмидесяти миллионов акров целинных степей Центральной Азии в пригодные для обработки сельскохозяйственные угодья – для этого требовалось переместить туда около трехсот тысяч сельскохозяйственных рабочих и пятьдесят тысяч тракторов.
От идеи изготовления ракеты Хрущева не отвратили ни тот факт, что чудовищно сложная технология производства ракет еще не была полностью проработана, ни колоссальные затраты на сооружение нескольких стартовых площадок. Ракеты, указывал он кремлевским скептикам, «это вам не огурцы, их нельзя есть, но их нужно иметь много, чтобы отразить любую агрессию» [142] . После успеха хитрости с Суэцем Хрущеву стало казаться, что существование ракет не так важно; важнее – вера в то, что они существуют. Подпитываясь собственным нетерпением и волнением, он начал в каждом выступлении грозить Западу ядерным уничтожением. Его речи становились все более агрессивными и скоро уже напоминали по безрассудству высказывания хулигана, ворвавшегося на детскую площадку. Да Советский Союз, бушевал он, делает ракеты, «как сосиски». По ракетам, дескать, СССР настолько опередил Америку, что для него уничтожать города – это все равно, что отмахиваться от мошкары. Принимая в Кремле американских политиков, Хрущев спрашивал, откуда они родом, и обводил их родные города на карте. При этом он любезно разъяснял им, что делает это для того, чтобы исключить их из списка целей, на которые направлены советские ракеты. Фантазировал он настолько вдохновенно, что Запад начал тратить огромные суммы, чтобы конкурировать с несуществующими советскими ракетами. При этом особенно радовало то, что если истина когда-нибудь и обнаружится, то все равно победителем в этой игре окажется Советский Союз…
142
The New Line // Time. – 1960. – June 6.
Страдавший манией величия и постоянно ухмылявшийся кремлевский шоумен также попытался вынуть несколько звеньев из железного занавеса. Утверждая, что Советский Союз не только не боится сравнения с другими странами мира, но и приветствует такое сравнение, Хрущев объявил, что летом 1957 года Москва распахнет свои двери – здесь пройдет VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов [143] .
Для неисправимых старых большевиков это было уже слишком. К этому моменту в Кремле окончательно оформился заговор, который стал назревать сразу после «секретного доклада» Хрущева. Лидером заговорщиков стал Маленков. Мало того что его унизили, назначив министром электростанций – теперь и этот его пост оказался под угрозой из-за попытки Хрущева децентрализировать управление промышленным производством. К Маленкову присоединился Молотов, который резко возражал против политики мирного сосуществования, за что Хрущев удалил его с поста министра иностранных дел и сделал предметом множества анекдотов. После некоторых колебаний к заговорщикам присоединился также Железный Лазарь – пожилой наставник Хрущева Лазарь Каганович: нераскаявшийся сталинист были совершенно дезориентирован последними изменениями в стране. Вкрадчивый и обходительный Булганин, в определенном смысле союзник Хрущева, который сменил Маленкова на посту премьера, после долгих колебаний также в конце концов примкнул к заговорщикам.
143
О его политическом аспекте см. Koivunen Pia. The World Youth Festival as an Arena of the «Cultural Olympics: Meanings of Competition in Soviet Culture in the 1940s and 1950s» // Mikl"ossy Katalin, Ilic Melanie, eds. Competition in Socialist Society. – Milton Park, UK: Rout-ledge, 2014. – P. 125–141.
Открытое выяснение отношений произошло на заседании Президиума ЦК, начавшемся поздно вечером 18 июня 1957 года [144] . Этот день был выбран потому, что многие сторонники Хрущева в Москве отсутствовали. Маленков тут же оспорил право Хрущева председательствовать на заседании, и место председателя занял Булганин. Большинство присутствовавших происходящее застало врасплох, но многие разделяли обеспокоенность поведением Хрущева, поэтому вопрос о нем был поставлен на голосование. Маленков и другие выступавшие стали предъявлять Хрущеву претензии в подрыве принципов коллективного руководства, попытках самостоятельно определять политику и потребовали его отставки. За этим обвинением последовали жаркие споры. Заговорщики заклеймили сельскохозяйственную политику Хрущева (в том числе разрешение на создание ограниченного частного производства) как «правый уклон», а его внешнюю политику – как «троцкистскую и оппортунистическую» [145] . Как балаган была расценена его мания к повсеместным посадкам кукурузы – культуры, которая не подходила для возделывания во многих регионах страны. Звучали призывы ударить по тормозам в политике десталинизации, пока вся система не разлетелась вдребезги. Несмотря на настойчивые возражения Хрущева, заговорщики перешли к голосованию. Семью голосами против четырех было принято решение рекомендовать Пленуму ЦК КПСС сместить Хрущева с поста Первого секретаря ЦК. Но, к удивлению заговорщиков, деревенский увалень со стальными глазами отказался освободить свое место, объявив действия заговорщиков незаконными на том основании, что некоторые члены Президиума не были уведомлены о данном заседании. Он настаивал на том, чтобы поставить этот вопрос на голосование полного состава ЦК, но его противники отказались, хорошо зная, что Хрущев уже провел туда своих людей. Булганин разместил охрану вокруг здания, где проходило заседание, но один из сторонников Хрущева сумел связаться с некоторыми из членов ЦК, которые находились в Москве. Вскоре к зданию прибыли 18–20 человек, которые прорвались через
144
Моя реконструкция основана на следующих материалах: [NKCS, 228–247]; Чуев Феликс. Сто сорок бесед с Молотовым. – М.: Терра, 1991; Bohlen Avis. Khrushchev and the Anti-Party Group: Working paper CAESAR XV. – 1962. – April 27. Office of Current Intelligence, CIA, foia.cia.gov/sites/default/files/document_conversions/14/caesar-30.pdf
145
Там же, 18.
…Деревенский увалень со стальными глазами отказался освободить свое место, объявив действия заговорщиков незаконными…
В здании Президиума началась неразбериха. Когда некоторые из отсутствовавших членов ЦК добрались до места заседания, они обнаружили, что их коллеги были едва ли не блокированы. Тем временем сторонники Хрущева вызвали членов ЦК из регионов страны и из-за границы, из советских посольств. Многих из них доставили на военных самолетах благодаря тогдашнему министру обороны Георгию Жукову. Всего в Москву прибыло 309 человек, причем по крайней мере треть этих людей была обязана своим положением Хрущеву. Пленум открылся через четыре дня после первого решения об этом и превратился в восьмидневную атаку на заговорщиков. Выступавшие соперничали между собой, обвиняя их во фракционности и соучастии в сталинских чистках, понося их как убийц, преступников и садистов, чьи руки обагрены кровью невинных жертв. «Ты у нас чист совершенно, товарищ Хрущев!» – с горечью отвечал на обвинения Маленков [146] . «А вы разве не подписывали бумаги о расстрелах на Украине?» – риторически спрашивал Каганович. «Мы все вместе не стоим дерьма Сталина!» – кричал Хрущев. «Вы молодые. Вам следовало бы свои мозги прочистить, тогда все стало бы яснее» [147] , – подпрыгивал и размахивал руками стареющий Ворошилов, номинальный глава государства. Тем не менее в конце концов он, как и Булганин, тоже осудил заговорщиков. После того как к обвинениям добавил свой голос появившийся на заседании Жуков, Маленков и Каганович признали свою вину, и только Молотов настойчиво все отрицал. Заговорщики, получившие наименование антипартийной группы, были сняты со своих должностей и исключены из состава ЦК и Президиума.
146
Montefiore Simon Sebag. Stalin: The Court of the Red Tsar. – London: Weidenfeld and Nicolson, 1993. – P. 667–668.
147
Bohlen Avis. Khrushchev and the Anti-Party Group: Working paper CAESAR XV. – 1962. – April 27. Office of Current Intelligence, CIA, foia.cia. gov/sites/default/files/document_conversions/14/caesar-30.pdf. – P. 23.
Хрущев в последнее время приобрел привычку направлять своего друга и союзника Анастаса Микояна, ставшего вице-премьером, на приемы по случаю национальных праздников, проводившиеся в посольствах иностранных государств. Во время очередного приема Микоян направился прямиком к группе западных журналистов, чтобы сообщить им, что оппоненты Хрущева живы и что им найдена работа по специальности. Показательные процессы остались в прошлом, но новые должности опальных политиков были выбраны с чувством юмора. Так, Молотов, сталинский министр иностранных дел, был отправлен в качестве посла в Монголию. Маленкова, инженера-электрика, назначили директором гидроэлектростанции в Восточном Казахстане. Как говорили, несмотря на то что его жизнь была непростой, предполагавшийся преемник Сталина признавался впоследствии, что был счастлив оказаться вне давления Кремля. Кагановича, организатора строительства знаменитого московского метрополитена, отправили руководить цементным заводом, расположенным к востоку от Урала. Ворошилов и Булганин получили выговоры, но остались на своих постах. Хрущев наградил Жукова, сделав его полноправным членом Президиума, но опасался популярности и силы героя войны. Через четыре месяца он отправил маршала в поездку по Балканам и, пока тот был далеко от родины, уволил его за «бонапартизм».
Теперь, вне всякого сомнения, Хрущев был первым среди равных. Но ему этого было мало.
28 июля, через месяц после знакового пленума, Москву захватил Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Его политическая предвзятость была очевидна из списка предыдущих городов-организаторов (Прага, Будапешт, Восточный Берлин, Бухарест и Варшава), а соорганизаторы фестиваля, Всемирная федерация демократической молодежи и Международный союз студентов, были известны на Западе как «кремлевские фронты». Тем не менее 34 000 молодых людей из 130 стран приехали в столицу СССР на две недели, насыщенные музыкой и спортом. Среди них было 1600 британцев и 160 американцев. Делегация США состояла из двух примерно одинаковых частей: половину составляли те, кто не последовал совету Госдепа, другую половину – питомцы ЦРУ [148] . Когда делегаты двигались на грузовиках на стадион имени Ленина на церемонию открытия фестиваля, их вышли приветствовать три миллиона москвичей [149] . Пока американцы махали звездно-полосатыми флагами, множество людей, минуя милицейские оцепления, бомбардировали гостей сувенирными значками и конфетами и выкрикивали девиз фестиваля: «За мир и дружбу!» Предполагалось, что местные жители должны были встречаться с иностранцами группами, под контролем КГБ или милиции; поэтому, когда одной молодой советской журналистке, чей отец только что вернулся из ГУЛАГа, группа итальянцев в шутку предложила уехать за границу, девушка впала в панику…
148
[TOML, 175]; Prados John. Safe for Democracy: The Secret Wars of the CIA. – Chicago: Ivan R. Dee, 2006. – P. 92–93. Впечатления американских участников см. в статьях Frankel Max. Voices of America in Moscow // NYT. – 1957. – August 11; Frankel Max. Moscow Reality Cools U.S. Youth//NYT. – 1957. – July 30.
149
Jorden William J. Gala Parade Opens Moscow Youth Fete // NYT. – 1957.-July 29.
Впрочем, вскоре общение с иностранцами вообще вышло из-под контроля, и молодежь Москвы стала упиваться беспрецедентными и практически неограниченными контактами с представителями Запада. Советских людей интересовали новости об эмигрантах, например о Стравинском, а гости спрашивали, почему Москва выглядит такой бедной и потрепанной, несмотря на то что ей только что сделали дорогую «подтяжку лица». Долгими вечерами молодые люди собирались группами и вели жаркие дискуссии на широких тротуарах главной московской улицы, улицы Горького, которую доморощенные американофилы («штатники») называли Бродвеем [150] . Многие москвичи повторяли старые штампы о том, что Соединенные Штаты находятся в тисках монополистического капитализма, представители которого хотят достичь мирового господства, победив в новой ужасной войне. Такие люди не могли понять, почему Запад настроен против них. «Почему кто-то вообще хочет противостоять Советскому Союзу?» – однажды спросил переводчик [151] . Коммунистическая партия была так непререкаемо права во всех международных вопросах, что людям было трудно представить себе иную точку зрения…
150
Salisbury Harrison. Tost Generation Bafiles Soviet; Nihilistic Youths Shun Ideology // NYT. – 1962. – February 9. В 1990 году улице вернули ее прежнее название – Тверская.
151
Salisbury Harrison Е. Russia Reviewed: Life of Soviet Common Man Is a Constant Struggle //NYT. – 1954. – September 24.