Поднявший меч. Повесть о Джоне Брауне
Шрифт:
На обратном пути заехали в другую усадьбу — Альштедта. Когда начали стучать прикладами в двери, на верхнем этаже открылись окна, выглянули две женщины и закричали:
— Спасите!!!
Грин поднял винтовку, пригрозил:
— Молчать!
Окна захлопнулись. Хозяина и его сына подсадили в фургон к Вашингтону, из негров отобрали тоже шестерых.
— Теперь вы свободные люди, будете воинами, будете сражаться за свободу всех рабов.
Полусонные, недоумевающие негры молчали и зябко жались друг к другу, накрываясь старыми одеялами от холодных струй дождя, затекавших под навес фургона, испуганно поглядывали на своих хозяев, бессильных пленников,
Те разговаривали как равные со своими белыми товарищами, тоже вооруженными, на самого полковника Вашингтона глядели без боязни.
Со стороны города послышались выстрелы, паровозные гудки, опять выстрелы.
Начальник маленького отряда, невысокий большелобый янки с темной бородкой, приказал поторопиться. Его отрывистый шепелявый говор северянина звучал пугающе-чуждо и для захваченных плантаторов, и для рабов, которых он только что объявил свободными.
А в Харперс-Ферри уже прогремели первые выстрелы и пролилась первая кровь.
Очередной стражник пришел сменить часового на мосту, увидел двух незнакомцев с ружьями, которые объявили его пленником. Он разозлился на бесстыдство щуплых северян, ударом кулака в челюсть сбил Уотсона Брауна, а когда второй направил на него ружье, бросился бежать. Тейлор кричал: «Стой!», выстрелил в воздух, второй выстрел сшиб шляпу стражника, пуля резанула его по голове. Он вбежал в подъезд ближайшего дома — это была гостиница, примыкавшая к вокзалу, поднял тревогу. Дежурный клерк всполошился — сейчас должен пройти ночной поезд на Балтимор, а что, если разбойники, захватившие мост, разрушили путь или заложили мину?
Он побежал навстречу поезду с фонарем. Паровоз остановился. Машинист и старший кондуктор, выслушав сбивчивый рассказ, взяв по фонарю, пошли к мосту разведать. Их встретили выстрелами. Пули просвистели угрожающе близко. Они тоже бросились бежать. Машинист дал задний ход, отвел поезд к станции.
Кладовщиком багажной камеры на станции Харперс-Ферри был свободный негр Шипхэрд Хэйуард, он дружил со стражниками, охранявшими мост, он пошел к мосту вместе с проводником багажного вагона на помощь второму часовому. Их встретили двое с винтовками наперевес, приказали остановиться. Они бросились бежать. Снова грянул выстрел. Хэйуард упал, пополз к платформе, захлебываясь кровью. Позвали доктора Старри, который жил поблизости от станции, но он, увидев, что помочь уже ничем нельзя, только укрыл смертельно раненного, запретил трогать. Пассажиры поезда и жители ближайших домов, разбуженные выстрелами, толпились на платформе вокруг умирающего негра.
Еще один из железнодорожников попытался приблизиться к мосту, чтобы договориться. Он сообразил, что стреляли по убегавшим, шел осторожно, кричал: «Я с миром… с миром». Его отвели в арсенал. Час спустя он пришел к начальнику поезда, панически возбужденный:
— Арсенал захвачен армией восставших негров. Их там пятьсот или шестьсот, все с винтовками, еще две или три сотни белых, тоже вооруженных. Командует капитан, бородатый верзила с такими сверкающими глазами, что секунды нельзя выдержать взгляд. Они говорят, что на Юге поднимается восстание рабов.
В толпе пассажиров несколько женщин истерически зарыдали, одна упала в обморок.
Начальник поезда призывал успокоиться, отвести дам на станцию. Он сам пойдет к мятежникам, он переговорит с их командиром. Поезд везет правительственную почту. Все пассажиры находятся под охраной федерального правительства.
Джон Браун в главном здании арсенала при свете чадных керосиновых факелов говорил с пленными. Его слушали стражники, плантаторы, железнодорожники, негры, привезенные Стивенсом. Их вооружили пиками и велели охранять пленников.
Браун говорил:
— Мы пришли сюда, чтобы освободить черных рабов. Мы пришли из Канзаса, где раньше сражались за свободу. И теперь здесь, в рабовладельческом штате, мы захватили арсенал федеральной армии. Мы освободим всех негров, ибо рабство есть поругание законов божеских и человеческих. Мы призываем всех, кто любит свободу, помочь нам. Но если жители этого города попытаются мешать нам, то мы будем вынуждены сжечь город и пролить кровь.
Доктора Старри соседи считали заносчивым, желчным упрямцем, хотя он никому никогда не отказывал в помощи. У него не было рабов, он лечил негров, так же как белых, но он был истым южанином, презирал янки — торгашей и ханжей, был уверен, что все противники рабства — опасные безумцы, угрожающие Америке грабежами, поджогами, братоубийственной войной.
Выстрелы у моста, кровавая пена на губах умирающего Хэйуарда, рыдания женщин его не столько напугали, сколько возмутили. Он пробрался к арсеналу, укрываясь в тени стен, он слышал и видел, как подъехал большой фургон, грохоча по булыжникам, он узнал полковника Вашингтона и Альштедта, которых вели вооруженные негры, он заметил, как смущенно и робко держались молодые черные парни, которые сошли с того же фургона, когда им дали пики и долговязый янки высокопарно сказал, что теперь они — воины армии свободы. Он слышал, как тот же янки объявил: вон там стоит наш начальник. Это прославленный капитан Браун, старый Джон Браун из Канзаса, сражавшийся в Осавотоми.
Старри убедился, что отряд Брауна не так велик, как почудилось спросонья и с перепугу железнодорожнику. Но он может быстро вырасти.
Медлить нельзя. Он побежал домой, оседлал коня. Оба моста захвачены, оставалась лишь дорога к западу. По пути он разбудил начальника арсенала, потом поднял с постели пастора лютеранской церкви, попросил его ударить в колокол и послал соседей оповестить городские власти. Добравшись до знакомых фермеров, Старри отправил гонцов в Чарлстон, главный город графства, в восьми милях от Харперс-Ферри.
Браун пошел на станцию. Он слышал взволнованные голоса, плач, видел тревожную суету людей, пробегавших от поезда к станции. Он подошел к тихо стонавшему человеку, который лежал под наспех сооруженным навесом из мешков. Старая негритянка вытирала кровь, сочившуюся изо рта.
— Кто это? — спросил он.
— Бедняга черномазый, свободный негр, добряк, кладовщик. Его подстрелили с моста разбойники-аболиционисты.
…Свободный негр — первый, кого сразили мы, воины свободы. Что это — искушение господа или знамение дьявола? Агнец невинный — первая жертва ради спасения миллионов страждущих. Чья пуля догнала беднягу, Уотсона или Тейлора? Надо ли их упрекнуть? Он вразумлял их: щадите чужие жизни… Но теперь идет война, мы — армия, они — часовые на мосту. Во мраке не видно, кто перед ними, белый или черный, вражеский лазутчик или случайный прохожий… Сначала приказали остановиться. Ночью, в дождливой тьме, померещились толпы врагов, услышали топот бегущих. И выстрелили. Иначе не могли. И он сам, наверное, поступил бы так же.