Подвеска Кончиты

Князева Анна

– Я не был пьян… Выпил немного. Когда вернулся в купе, подумал, что Рита спит, укрыл ее одеялом и тоже заснул. Проснулся от животного ужаса. Не знаю, как объяснить, – трясущейся рукой он вытер со лба проступивший пот. – Как только открыл глаза, почувствовал: случилось нечто ужасное. Встал, включил свет, склонился над Ритой, откинул одеяло и увидел ее лицо. Сначала показалось, что у нее сердечный приступ, такое раньше бывало. Но, когда прикоснулся к руке, сразу понял – она мертва. Я ни о чем не думал. Сначала тихо сидел у ее

ног, потом, когда поезд остановился, вышел на перрон и пошел… Опомнился посреди проселочной дороги. Стал соображать, что делать дальше. В этот момент до меня дошло, что отныне я главный подозреваемый в убийстве собственной жены и бежать мне некуда, потому что кроме Риты у меня никого не осталось.

В кармане пиджака я нашел триста рублей, остановил грузовик, и мне было плевать, куда ехать. Так, на перекладных, ехал несколько дней. Пробовал спать в лесу, но понял, что так я погибну.

Эдик вздохнул и отхлебнул из кружки горячего чая.

– Тогда же до меня дошло, что одному мне не справиться, и я вспомнил про тебя, Ира. Случилось так, что ты – единственный человек, к кому я могу обратиться.

– Вот только чем я могу помочь… – пробормотала Ирина.

– Все очень просто, – вмешалась Дайнека. – Нужно отыскать того, кто убил Маргариту.

– Ты знаешь, как это сделать? – уныло проговорила Ирина.

– Да.

– Поделись.

– Ее убил тот же человек, который убил охранников – так сказал Ломашкевич. Когда я наконец вспомню, что именно видела той ночью, мы вычислим убийцу, и всем станет ясно – Эдик здесь ни при чем.

– Не только Эдик, – заметила Ирина. – Иван тоже замешан.

– Неужели? – насторожился Марцевич. – Вот бы никогда не подумал! Ладно я, но чтобы такой трезвый, расчетливый человек, как Казачков… В это трудно поверить.

– Его ситуация еще безнадежней, – Ирина поднялась и вышла из кухни.

Дайнека доверительно придвинулась к Марцевичу.

– Я могу называть вас Эдиком?

– Пожалуйста.

– Той ночью, когда произошли первые два убийства, вы с женой не ссорились в первом часу ночи?

– Нет. Рита уже спала, а я читал книгу.

– Она не плакала?

– Да нет же, говорю вам! – Марцевич заволновался. – Это был тихий вечер, Рита рано уснула… – он горько вздохнул.

Вернулась Ирина, протянула Эдику чистое полотенце:

– Иди в душ. Потом спать, я тебе постелила на диване в гостиной.

Марцевич тяжело встал и направился в ванную. Дайнека сказала:

– Послушай…

– Что? – не сразу откликнулась Ирина.

– Все так, как я и думала. Во втором купе действительно ссорились, – Дайнека задумалась. – Но если там ехала одна пассажирка, то кто мужчина? С уверенностью можно утверждать только то, что не Казачков, его в тот момент я видела у окна.

– И не Эдик, – добавила Ирина. – Маргарита всегда была начеку. Остался Кринберг, Круглов и…

– Только не Кринберг. Он весь вечер провел

в туалете. У него был понос.

– А ты откуда знаешь?

– Он во всеуслышанье рассказывал, нисколько не стесняясь, будто о насморке.

– Натуралист. Так себя любит, что собственный понос вызывает у него приступ самоуважения.

– Круглова тоже исключаем из списка. Я видела, как он подслушивал.

– Этот, как и Кринберг, может пойти на любую гнусность, но у обоих безусловное алиби, – брезгливо прокомментировала Ирина. – Голос в купе не показался тебе знакомым?

– Нет. Когда люди ругаются, все голоса похожи, – Дайнека вдруг вспомнила: – Послушай, а что в том письме?

– В каком?

– Которое мальчишка передал.

– Ах это… Подожди, я сейчас.

Она вернулась из прихожей с конвертом. Распечатав его, пробежала глазами и положила письмо на стол.

– Можно? – спросила Дайнека.

– Читай.

– «Жду вас сегодня в шесть вечера на главной аллее парка. Первая лавочка справа. Приходите одна, мне нужно сообщить нечто важное».

Дайнека бросила строгий взгляд на Ирину:

– Одна не ходи, тебя могут убить.

– Если пойду с тобой, точно убьют. Кто из нас двоих опасный свидетель?

– По крайней мере, со мной будет охрана. Может, сообщить Ломашкевичу?

– Не-е-ет… – сказала Ирина. – Что-то подсказывает мне, что этого делать не следует.

В пять часов Ирина с Дайнекой уже прохаживались по главной аллее, наблюдая за первой лавочкой справа. Оперативник из синей машины подался было за ними, но, увидев, что девушки далеко не ушли, вернулся назад.

Ирина отвлеклась, чтобы побеседовать с пожилой дамой, которая узнала в ней известную журналистку. Дайнека пошла дальше, к продавщице мороженого.

– Два ванильных рожка.

– Прелестно… – голос прозвучал так близко, что она отшатнулась. – Юная девушка с ванильным рожком. Что может быть лучше! – рядом стоял Кринберг. – Мне бы хотелось поведать вам, какое страстное сердце бьется в этой груди… – он взял ее руку и приложил к лацкану своего плаща.

На миг ей показалось, что Кринберг своими крепкими зубами сейчас вопьется в ее шею.

– Вы? – Дайнека оглянулась на Ирину, потом перевела взгляд на скамью – там никого не было. – Это вы? – снова повторила она.

– Польщен… Никак не ожидал от вас подобной реакции. Это взаимность?

Дайнека пыталась сообразить, не он ли написал ту записку. Передала девушка, но написать мог кто угодно…

– Осталось только выбрать время и место, – Кринберг понизил голос. – Что до меня, так я готов здесь и сейчас.

Внезапно он отстранился. Дайнека обернулась. От центрального входа к ним бежал Петя Круглов. За его спиной развевались полы длинного пальто. Вокруг шеи был намотан стильный клетчатый шарф. Петя не сводил горящего взгляда с Кринберга.