Подвеска Кончиты
Шрифт:
В тот день, когда Резанов почувствовал силы, чтобы подняться с постели, он приступил к работе, которой обязывала его государева служба. Написал несколько черновиков для донесений и писем, в том числе старому другу графу Нелединскому-Мелецкому.
Почистив о тряпицу перо и окунув его в чернильницу, командор начал:
«Г. Якутск, ноября 5 дня, 1806 года. Милостивый государь граф Юрий Александрович! Возвратясь из пределов Северо-западной Америки сентября 15-го в Охотский порт…»
Этот последний, на четырех листах черновик отнял все его силы.
Николай Петрович нащупал под рубашкой мешочек, снял с шеи шнурок, развязал и достал подвеску. Положил перед собою на черновик. Желтый камень вдруг засиял, как осколок калифорнийского солнца.
Командор взял перо и на свободной нижней части черновика набросал склоненную головку, лицо и плечи Кончиты, а рядом нарисовал ее желтое солнце – бриллиантовую подвеску, которую она подарила ему при расставании.
Как только здоровье командора улучшилось, его одолели визитами.
Глава 20
Красноярск, наши дни
Все повторилось…
За окнами – темнота, Дайнека в той же комнате и опять говорит по телефону с Ломашкевичем. Он спросил:
– Где вы сейчас находитесь?
– В постели.
– Будьте любезны сообщить, в каком именно месте находится ваша постель… – вопрос смахивал на откровенное издевательство.
– В доме моей матери.
– Что вы там делаете?! Вы рехнулись?!
– Какое право… Вы не смеете так говорить со мной! – Дайнека притихла.
– Это право дали мне вы. Разве мы не договорились? С какой стати вы сбежали от машины сопровождения? Они, как последние идиоты, кружили по городу за машиной вашей подруги, чтобы под утро выяснить, что вас там нет!
– Ни от кого я не сбегала.
Ломашкевич чуть-чуть поутих, ограничившись предписанием:
– Так или иначе, из дома ни ногой до тех пор, пока не подъедет наша машина.
На часах было семь. Мама еще спала. Зинаида Дмитриевна по-прежнему сидела в кресле с ружьем.
– Неужели вы не ложились?
– Нет, – старуха не отрывала глаз от окна. – Как развиднеется – так и лягу.
– Сейчас прибудет охрана. Идите спать.
– А ты не указывай, лучше на работу собирайся.
В половине восьмого подъехала машина. Перебравшись из постели в коляску, мать проводила Дайнеку до двери. Зинаида Дмитриевна оттащила комод и, убедившись, что девушку сопровождают, поставила двустволку на место, в свой шифоньер.
Дайнека вышла из подъезда вслед за охранником. Во дворе стоял многоголосый ор. Еще вчера голые ветви деревьев покрылись тяжелыми черными хлопьями: бесчисленные полчища ворон трескуче кричали и вспархивали, перелетая
В машине Дайнеку поджидал Ломашкевич.
– Сегодня вам необходимо уехать из города. Похоже, вы не понимаете, какая опасность вам угрожает. К тому же слова «осторожность» и «дисциплина» вам незнакомы.
– Какой вы зануда…
Ломашкевич поперхнулся:
– Что?
– Нудите, нудите. Что ж мне теперь, и не жить?
– Не жить, – заявил следователь. – Если не утихомиритесь, в ящик – и на погост!
– Никуда я не поеду.
– Категорически?
– Да.
– Прелестно. Что же тогда прикажете делать мне? Хвостом за вами таскаться? А кто будет убийцу ловить?
Дайнека чуть оживилась.
– Вы что-то узнали?
– Не заговаривайте мне зубы! Сейчас нужно решить, что делать с вами. Мы договорились, что вы будете жить у сестры.
– Я бы не хотела об этом…
– А придется, – сказал Ломашкевич.
– Это личное.
– Предположим. Тогда где же выход?
Дайнеке пришла в голову неплохая идея.
– Я поговорю с подругой и перееду к ней.
– Вы имеете в виду Закаблук?
– Да.
– Тогда звоните сейчас.
– Сейчас неудобно, мы увидимся на работе.
Ломашкевич прикрикнул:
– Звоните! Иначе я упеку вас в каталажку. По крайней мере, там вы останетесь живы.
Она неохотно набрала номер подруги.
– Слушаю… – голос Ирины был еле слышен.
– Это Дайнека.
– Я поняла. Чего тебе?
– Ира, могу я у тебя немного пожить? – напрямик спросила Дайнека.
Ломашкевич прислушивался, что ответит Ирина.
Та долго молчала, а потом заговорила в явном замешательстве.
– Не знаю… Позже поговорим. Я всю ночь не спала.
– Конечно-конечно, я перезвоню позже.
– И что? – Ломашкевич вопросительно смотрел ей в лицо.
– Все нормально, – Дайнека отвела глаза.
– Уверены?
– Да, вполне.
Ее привезли к подъезду предвыборного штаба Турусова. Пересев в другую машину, Ломашкевич кивнул в сторону синих «Жигулей»:
– Без них – ни шагу!
– Хорошо.
Поднимаясь по лестнице, Дайнека думала, что никак не ожидала такого ответа Ирины.
В штабе царила неразбериха, переходящая в панику. Даже не пытаясь вникнуть в причину, она тихонько пробралась в свой кабинет.
Спустя минуту в дверь постучали.
– Войдите.
В комнату заглянул Виктор Шепетов.
– Разрешите…
– Вы?! – Дайнека ошеломленно застыла. – Что вы здесь делаете?
– У меня не было вашего номера.
– Зачем вы пришли?
– Узнать, как вы ко мне относитесь.
Шепетов вошел в кабинет и присел на край стола. Он изучающе оглядывал растерянную Дайнеку. На минуту ей показалось, что он ею любуется.
– Немедленно уходите! – зловеще прошипела она.
Виктор Шепетов стукнул рукой по столешнице и рассмеялся. Было видно, что он очень доволен переполохом, который устроил в штабе Турусова и в сердце Дайнеки.