Подвиг

Краснов Петр Николаевич

Немо укоризненно покачалъ головой. Точно говорилъ онъ: — «какъ же вы позабыли, что это азбука военнаго дла».

— Муштровка, мундиръ, оружiе, всегда носимое — создаютъ солдата. Когда придемъ на мсто, придется и ротныя ученiя пройти, и пострлять, и стрлковому длу поучиться. Вамъ, именно вамъ, придется стать учителями и создателями той Русской армiи, которая должна будетъ замнить красную армiю. Какъ же вы создадите изъ крестьянина колхозника, изъ рабочаго, изъ Соловецкаго или Нарымскаго узника и ссыльно-поселеннаго доблестнаго солдата Русской армiи, какъ не этими старыми, врными, испытанными и ничмъ незамненными и незамнимыми путями и методами? Одни

изъ васъ ихъ основательно позабыли, другiе и вовсе не знали. Мн надо было ихъ вамъ напомнить… Ну и для кинематографа тоже… Толп это понятно, что въ кинематограф войска должны быть и молодцовато выправленными и хорошо муштрованными… Теперь когда вы знаете, что васъ ожидаетъ… Я никого не неволю… Силою заставлять кого бы то ни было спасать Россiю я не намренъ… Могу… но не хочу… Кто изъ васъ не желаетъ, считаетъ, что я его обманулъ?… Тому заявить Петру Сергевичу Ранцеву о томъ… Отпустить, вы сами понимаете, такихъ людей до срока я не могу… Слишкомъ много они знаютъ. Тотъ будетъ жить на острову… и сниматься… для фильмы въ обществ «Атлантида»… Согласно съ контрактомъ — въ теченiе года…

Натянутыя улыбки появились на лицахъ офицеровъ.

Капитанъ Немо поклонился и вышелъ въ сопровожденiи Ранцева изъ каютъ-компанiи.

XXXII

Въ шесть часовъ вечера пассажиры «Мстителя» стали собираться на палуб. На ней уже были сдланы нкоторыя приготовленiя для показа чего то. Большая часть палубы на ют была отгорожена шнуркомъ, и за нимъ въ большомъ соломенномъ пароходномъ кресл сидла, развалясь, обезьяна. Она была одта въ блый тропическiй костюмъ, свободно на ней висвшiй. Ея коричневая голова, покрытая рдкими, сбитыми, неприглаженными волосами, похожими на шерсть, ея морщинистое лицо, поросшее клочьями сдыхъ и бурыхъ волосъ, носъ, широкими открытыми ноздрями торчащiй впередъ, маленькiе, острые, сверлящiе глазки, все это было такое нечеловческое, обезьянье, что многiе и точно были далеко не уврены, что передъ ними человкъ. Два нмца изъ четвертаго взвода Нордековской роты были при ней. Въ довершенiе возможности предположенiя, что это и точно была обезьяна, тутъ же подл стояли ящики съ морскими свинками и кроликами, будто и впрямь пассажирамъ «Мстителя» собирались показать какой то звринецъ. Электрическiй моторъ, ящики съ склянками, шесты на штативахъ были поставлены кругомъ обезьяны.

— Глянь, какой страшный… Что же это за зврюга такая?… — безцеремонно показывая на обезьяну пальцемъ, спрашивалъ Фирсъ Агафошкинъ, протискавшiйся въ первые ряды.

— Человкъ это, али нарочно, такъ для обмана, сдлано?

Вопросы и замчанiя Фирса создавали въ толп смшливое, не серьезное настроенiе. Ожидали какого то, забавнаго, занятнаго представленiя и, конечно, никакого отношенiя не могущаго имть къ такому длу, какъ спасенiе Россiи.

Команды: — «смирно» и «господа офицеры» прекратили шутки и разговоры.

Ранцевъ вышелъ на палубу.

— Господа офицеры, — сказалъ онъ. — Прошу стоять вольно и прослушать мои объясненiя.

Онъ подошелъ къ обезьян и поздоровался съ нею.

— Глянь, какая ученая, — прошепталъ Фирсъ. — Лапку даетъ, совсмъ, ну — человкъ.

— Господа, — сказалъ Ранцевъ, — позвольте вамъ представить нашего сотрудника, знаменитаго химика Карла Леопольдовича Вундерлиха.

— Профессора Вундерлиха, — приподнимаясь съ кресла, — сказала обезьяна.

— Профессора Вундерлиха, — поправился Ранцевъ.

— Когда вамъ придется работать въ Россiи, постоянная опасность доведетъ ваши

нервы до страшнаго напряженiя и вамъ будетъ нужно гд то отдохнуть, собраться съ силами, перевооружиться, приготовить все вамъ нужное въ полной безопасности, зная, что никто вамъ не можетъ помшать… Вамъ тамъ надо будетъ имть собственную базу…

Обезьяна приподнялась и рукою тронула Ранцева, показывая, что она будетъ сама объяснять.

Ранцевъ отошелъ въ сторону.

— Когда ви биль дти, — начала обезьяна, моргая маленькими глазами и хитро поглядывая на окружавшихъ ее пассажировъ «Мстителя». — Когда ви биль маленьки, ви играль въ «кошка-мишка». Кошка появилась — миши въ домъ. Большевикъ это кошка… Ви — миши… Большевикъ появился — мишамъ надо спрятаться… Достать нельзя.

Вундерлихъ сказалъ нсколько словъ по-нмецки солдатамъ и т поставили у бортовъ шесты съ зажимами.

Вундерлихъ показалъ на шесты.

— Слихаль въ банкахъ, у кассъ пускаютъ такой лучъ… Человкъ пошель — его убьютъ… Вотъ это тоже мои лучи. Здсь пускайтъ, тамъ принимайтъ… Далеко, хоть десять километровъ… Кто идетъ между, тотъ попадаетъ въ лучи… Ви сидитъ въ домъ, за эти шести. Миши идутъ… Теперь, смотрите, что происхождайтъ.

Онъ досталъ изъ ящика маленькую стеклянную баночку съ блымъ порошкомъ и далъ ее солдату.

Тотъ укрпилъ ее на одномъ изъ штативовъ, давая направленiе стрлк къ другому штативу, стоявшему у противоположнаго борта. Моторъ сталъ неслышно работать.

— Ви ничего не видитъ. Ничево и нтъ. Можете ходить сколько угодно. Пожальте ко мн.

Но никто не двигался съ мста. Все было такъ таинственно, что казалось страшнымъ.

— Пожальте… Пожальте, ничего не боись. Ничего страшнаго.

Вс жались другъ къ другу, никто не трогался съ мста.

— Факсъ, иди ко мн, - сказалъ Ранцевъ.

Ферфаксовъ, стоявшiй у борта послушно и смло, легкой охотничьей походкой прошелъ между шестами къ Ранцеву и обратно.

— Нишего и ньтъ, — кривясь въ безобразной усмшк, сказалъ Вундерлихъ… — Теперь пускаю. Это смхучiй… Кто идетъ — смется… Хочетъ, не хочетъ — смется… Дольго… Цлiй часъ смется… такой смхачъ… Идти не можетъ… Поворачивайтъ назадъ… Спазма… Надо докторъ… Н-ню, между прочимъ… блягополюшна… Смхъ это здорово… Ошень хорошо для пишшеваренiй. Н-ню, кто желайтъ?… Маленькiй смхачъ.

— Господа, — сказалъ Ранцевъ, желаете попробовать. Ничего опаснаго для здоровья нтъ. Это вы будете употреблять, когда пожелаете оградить себя отъ ненужныхъ глазъ и ушей, но не желаете длать зло.

Фирсъ Агафошкинъ стоялъ сбоку и впереди всхъ. Въ бломъ колпак и поварскомъ фартук онъ глупо ухмылялся, видимо сильно захваченный всмъ, что тутъ показывалось.

— Н-ну, — протянулъ онъ. — Нюжли же такая штука, чтобы смяться, ежели я, къ примру, плакать хочу?

— Иди, Фирсъ, — подтолкнулъ его Мишель Строговъ, стоявшiй рядомъ съ нимъ.

— А что?… He пойду?… — куражась и выступая впередъ, сказалъ Фирсъ. Онъ чувствовалъ себя предметомъ всеобщаго вниманiя и это подмывало его. — Отчего не пойти?… Да я!.. Съ Ереминскаго хутора казаки да ничего такого не пугались. Что мн обезьяна сдлаетъ?… Подойду и скажу: — «дай мн лапку, какъ генералу подавала»… Что тутъ страшнаго. Одна химiя и только.

Прикрывая сгибомъ локтя лицо и точно бросаясь черезъ огонь, Фирсъ Агафошкинъ стремительно побжалъ къ Вундерлиху.

Но, едва онъ дошелъ до линiи между штативами, какъ точно какая то невидимая сила откинула его назадъ. Онъ схватился руками за животъ и кинулся обратно въ толпу, сгрудившуюся подл шканцевъ.