Подвиг
Шрифт:
— Хорошо… Допустимъ, что и точно дло не въ съемкахъ. Васъ нанимали въ кинематографическое общество «Атлантида» для съемки опасной фильмы. И вамъ это объявляли… Въ вашихъ контрактахъ даже оговорена пенсiя вашимъ семьямъ, если бы съ вами что либо случилось. Вы шли на это… Добровольно… Васъ кикто не понуждалъ…
— Да шли… На съемки… Можетъ быть, съ хищными зврями, какъ въ Trader Horne'… Но на авантюру?…
— Авантюру?… Какая тамъ авантюра!.. Вы видли, взяты сами крпкiе… Самые врные члены Обще-Воинскаго Союза… Лучшiе офицеры, казаки и солдаты…
— Врно… врно-съ все это… Но вотъ мн, Петръ Сергевичъ, задаютъ вопросы… Ну и я слышалъ тоже про это… А если все это ловушка? Новая работа пресловутаго чекистскаго треста?… А вотъ выйдемъ мы, знаете, въ море, а тамъ насъ нмцы и французы — Богъ ихъ знаетъ, что они за люди, моя вторая то полурота, окружатъ насъ, свяжутъ, посадятъ въ трюмъ и отвезутъ куда угодно… Хотя въ Блое море, на Соловки?… Почему команда не Русская?… А сколько, между прочимъ, у насъ набрано моряковъ! Если капитанъ Немо не довряетъ намъ, почему мы должны ему такъ слпо врить?…
— Вы мн врите?… Вы же меня не первый день знаете…
— Вамъ, Петръ Сергевичъ, да… Вы, офицеръ… Но, разв вы не можете быть сами обмануты?… Какъ мы врили Кутепову, а Кутепова увезли же большевики, сумли заманить въ ловушку… Кто такое Капитанъ Немо?… Псевдонимъ?… Мы его не знаемъ… Онъ никогда и ни въ какомъ бломъ движенiи не участвовалъ. Его никто изъ, нашихъ признанныхъ вождей не знаетъ. Мы его даже никогда не видали… По крайней мр люди моей полуроты, — съ большимъ волненiемъ сказалъ Нордековъ.
— На дло ухлопана уйма денегъ, — спокойно и разсудительно сказалъ Чекомасовъ, — откуда же эти деньги?… Кто поручилъ капитану Немо его работу? Кто ее оплачиваетъ? Изъ какихъ источниковъ питается вся эта громадная организацiя?.. Вотъ вопросы, которыми насъ, старшихъ, здсь засыпали. Мы отлично знаемъ, что на блое дло денегъ никогда никто не давалъ, и, значитъ, если есть деньги, и большiя притомъ, — то эти деньги даны на красное дло. Это большевицкiя деньги, Ранцевъ. Вы не волнуйтесь. Обсудимъ все хладнокровно. Вы отлично знаете, что каждый изъ насъ готовъ отдать свою жизнь за Родину. И я, между прочимъ, занимаясь изготовленiемъ фальшивыхъ паспортовъ и документовъ, считалъ, что это для Родины и объ одномъ только и думалъ, какъ ей послужить.
— Ну, такъ еще разъ, — въ чемъ дло?…
— Отъ насъ требуютъ полнаго доврiя и подчиненiя, что говорится безъ отговорочнаго, а какъ мы можемъ его дать, когда самимъ то намъ ничего не довряютъ. Фильмовое общество!.. Прекрасно!.. Ho по всему Парижу болтаютъ, что фильмовое общество «Атлантида» — новая продлка большевиковъ. Они сильны, Петръ Сергевичъ, охъ какъ сильны.
— Знаю это, — съ досадою сказалъ Ранцевъ. — Сильне кошки звря нтъ… Кому же вы бы поврили, если вы и мн не врите?…
Чекомасовъ и Нордековъ не отвтили на вопросъ Ранцева. Въ кают наступило долгое молчанiе. Было слышно, какъ растревоженныя дневною бурею волны Луары били и плескали о борта «Немезиды». Чуть скрипли канаты въ якорныхъ клюзахъ. Солнце, отражаясь о волны, играло зайчиками
Глубокимъ и тихимъ, безконечно печальнымъ голосомъ Ранцевъ сталъ говорить, медленно цдя слово за словомъ.
— У насъ былъ Великiй Князь Николай Николаевичъ… Рыцарь безъ страха и упрека… Враги признавали чистоту его побужденiй. Офицеры его обожали, какъ великаго полководца и. настоящаго патрiота. Когда на Зарубежномъ Създ былъ поднятъ вопросъ о безъотговорочномъ ему подчиненiи — шестью голосами воздержавшихся — это предложенiе было отклонено. Ему… — не поврили… Что же, господа, тогда и думать нечего о какой бы то ни было работ для спасенiя Россiи?…
Ранцевъ замолчалъ. Никто ничего ему не возразилъ. Вс трое сидли подавленные и грустные.
— Вотъ и выходитъ, — все въ томъ же раздумьи, еще тише продолжалъ Ранцевъ, — безъ Государя мы ничего не можемъ. Безъ Государя мы просто бженская пыль… А и тому мы измнили.
Въ его голос послышалось рыданiе, но онъ сейчасъ же справился съ собою.
— Слушайте, господа, — твердо и громко сказалъ онъ. — Я приму къ свднiю все, что вы мн говорили. Призовите вашихъ людей къ спокойствiю. Я дамъ имъ возможность завтра же убдиться въ ошибочности ихъ подозрнiй.
— Вся бда то въ томъ, — сказалъ Нордековъ, — что мы все это время, долгiе годы нашей эмигрантской жизни жили мечтами о прошломъ… Поминками стараго быта… Или думали о будущемъ, рисуя его совсмъ другими чертами. А вотъ прикоснулись къ настоящему, первый разъ стали что то длать похожее на дло… оглянулись… и испугались.
— О прошломъ думаютъ — дураки, о будущемъ гадаютъ сумасшедшiе. Храбрые идутъ, не оглядываясь, — твердо сказалъ Ранцевъ. — Ступайте съ Богомъ.
Какъ только Чекомасовъ и Нордековъ вышли изъ каюты, Ранцевъ вызвалъ къ себ Ферфаксова. Онъ приказалъ ему вернуться на виллу «Les Rossignoles», дождаться тамъ капитана Немо, разсказать ему, что было и доложить ему, что при такихъ обстоятельствахъ, онъ, Ранцевъ, не считаетъ возможнымъ оставить пароходъ безъ себя.
XXVI
Капитанъ Немо съ Ферфаксовымъ на своей машин прiхалъ въ два часа ночи. Онъ прохалъ прежде всего въ лоцiю, переговорилъ съ дежурнымъ чиновникомъ, показалъ готовые, выправленные на таможн выпускные документы, вызвалъ лоцмана, и въ четвертомъ часу утра, когда все громадное устье Луары было затянуто густымъ туманомъ, на шлюпк подошелъ къ «Немезид».
Дежурный офицеръ шведъ его встртилъ.
— Попросите ко мн капитана Ольсоне, — быстро на ходу сказалъ ему Немо. — Ферфаксовъ, пройдите къ Петру Сергевичу, скажите, что я ожидаю его.
Немо спустился въ батарейную палубу, прошелъ къ своей просторной кают, своимъ ключомъ открылъ ее и пустилъ свтъ. У двери каюты стоялъ часовой, рослый нмецъ, Нордековской второй полуроты.
— Капитана Ольсоне и господина Ранцева сейчасъ же пропустить ко мн. Больше никого не пускать, — по-нмецки сказалъ Немо часовому.