Подвиг
Шрифт:
Было что то таинственное и страшное въ эти мгновенiя на палуб «Мстителя». Будто вмст съ радiо-волнами потянулись далеко на востокъ, гд давно уже наступилъ день какiя то незримыя, но явно ощущаемыя нити. Он связали, пока еще тонкими, легко разрываемыми путами этотъ маленькiй плавучiй городокъ подъ Русскимъ Андреевскимъ флагомъ съ необъятными просторами великой Россiи, стонущей подъ красными тряпками кроваваго третьяго интернацiонала.
Радiо-прiемникъ былъ закрытъ.
Мертвая тишина стояла на палуб «Мстителя». Въ этой тишин сухо, четко и очень оффицiально прозвучали слова, сказанныя Ранцевымъ:
— Начальникамъ всхъ степеней прибыть
Рота повернулась налво и рядами стала спускаться на батарейную палубу. Было слышно только поскрипыванiе новыхъ сапогъ, рипнiе кожаной аммуницiи, да
иногда кто нибудь на порог люка неловко стукнетъ прикладомъ.
Нордековъ шелъ сзади роты. Въ сущности случилось то, о чемъ онъ вс эти годы мечталъ. Гд то въ глубин робкiй духъ шепталъ лукавыя рчи. Значитъ:
— и точно — нтъ никакого кинематографическаго общества «Атлантида», но они призваны спасать Россiю отъ коммунистовъ.
Съ ротою въ триста человкъ?…
He авантюра-ли?…
И было страшно, смутно и жутко на душ у Нордекова.
XXX
Въ каютъ компанiю собрались задолго до восьми часовъ. Были хмуры, молчаливы и задумчивы. Всмъ такъ хотлось курить, говорить, обмняться впечатлнiями утра и вс, или молчали, или говорили о пустякахъ. И только всегда бодрый и веселый Парчевскiй, стоявшiй рядомъ съ Нордековымъ, шепнулъ ему со-всмъ тихо, такъ чтобы никто не могъ его услышать:
— Признайся: — думаешь, а попали мы таки въ грязную исторiйку?
Нордековъ сердито пожалъ плечами. Парчевскiй угадалъ его мысли.
Посл не всегда сытой, но всегда спокойной и безотвтственной жизни заграницей, вдругъ сразу, въ это тихое, iюньское утро въ Атлантическомъ океан, передъ ними всталъ во всей сложности и опасности вопросъ о борьб за Россiю.
Сколько разъ думали объ этомъ, сколько разъ обсуждали этотъ вопросъ въ Парижскихъ мансардахъ подъ раскаленными крышами, въ сизыхъ облакахъ табачнаго дыма, сколько разъ слушали на эту тему красивыя хлесткiя рчи на собранiяхъ и банкетахъ, но никогда этотъ вопросъ не предполагалъ дйствiя. Мало кто думалъ, что вотъ именно — это «я», своею шкурою, буду пробивать дорогу въ Россiю. И «ура» кричали, и въ врности вождямъ клялись — все съ тмъ большимъ пыломъ, чмъ дальше были отъ исполненiя этихъ клятвъ.
Ихъ триста вооруженныхъ человкъ, идущихъ на простомъ пароход, вооруженномъ пушками Гочкисса!
Тремя стами человкъ освободить Россiю отъ большевиковъ съ ихъ громадной красной армiей, съ ихъ одичалымъ, милитаризованнымъ народомъ, гд даже женщины вооружены на защиту совтовъ. Идти бороться съ краснымъ воздушнымъ флотомъ, поставленнымъ нмцами, идти бороться въ государство съ непревзойденнымъ шпiонажемъ, сыскомъ и агитацiей, имющее въ резерв весь мiръ, ненавидящiй Россiю и недопускающiй возможности возстановленiя въ ней Императорской власти. Идти опредленно съ монархическими лозунгами?!
He сумасшествiе ли это?… He попали ли они въ руки фанатика, полоумнаго, который только понапрасну погубитъ ихъ?…
Посл душевнаго подъема на разсвт, вызваннаго трогательной и красивой церемонiей подъема Русскаго флага, посл музыки и слова, сказаннаго въ радiо, наступила въ этихъ истерзанныхъ, измученныхъ, столько разъ обманутыхъ въ ихъ надеждахъ душахъ естественная реакцiя. Такъ опошленное, но и такъ часто повторяемое въ эти тринадцать
Но вмст съ тмъ боялись въ переживаемыхъ чувствахъ признаться самимъ себ, боялись, что другой угадаетъ, что творится на душ, и потому молчали.
Ровно въ восемь часовъ по корридору, идущему къ каютъ-компанiи раздались быстрые, четкiе шаги, портьера, отдлявшая каютъ-компанiю отъ прохода широко распахнулась и въ ней появился, какъ въ рам тотъ таинственный человкъ, именемъ котораго и волей вс они были здсь собраны.
Онъ былъ весь въ бломъ. Красивый кортикъ на ременномъ пояс стягивалъ его станъ. Онъ былъ высокъ, въ мру полонъ, строенъ. Смуглое лицо его было сухощаво. Голова покрыта сдыми, коротко стриженными волосами. Лицо было гладко брито. Темные глаза горли неугасаемымъ пламенемъ точно юношескаго цломудрiя.
Нордековъ скомандовалъ:
— Господа офицеры!..
Человкъ въ бломъ сдлалъ шагъ впередъ и вошелъ въ каютъ-компанiю. За нимъ вошелъ, слдовавшiй за нимъ Ранцевъ.
Капитанъ Немо, чуть нагибая голову, поклонился офицерамъ. Ему отвтили низкимъ поклономъ.
Прошло нсколько долгихъ мгновенiй. Капитанъ Немо, молча, смотрлъ въ глаза офицерамъ. Казалось, онъ обладалъ способностью читать ихъ мысли. Офицеры стояли неподвижно. Многiе подъ волевымъ взглядомъ Немо потупили глаза.
— Спасти Россiю… Это мечта каждаго изъ насъ съ самаго перваго дня этой проклятой революцiи, — негромко, чеканнымъ и яснымъ голосомъ началъ Немо. И сразу было видно, что этотъ человкъ не привыкъ говорить, что онъ не уметъ говорить, но знаетъ, что сказать и суметъ это сказать.
— Какъ спасти?… Какими такими силами?… Сила есть только одна: — сила самого Русскаго народа… Мы знаемъ, что онъ въ разумной и боле зрлой своей части ненавидитъ большевиковъ и созданный ими анафемскiй строй. Молодежь — наоборотъ… Она обманута, развращена… Ничего другого она не видала и не знаетъ… Ей внушили, что раньше, «при царяхъ» еще хуже было. Прошлое оклеветано. Кром того — ужасный сыскъ и терроръ. Люди затравлены… запуганы… Они и рады бы возстать, и не могутъ… Они возмущаются, ихъ возстанiя подавляются съ необычайною, садическою что ли? жестокостью. Эта жестокость остается неотомщенной… Прибавьте къ этому, что за ними, работая для нихъ, стоитъ весь, погрязшiй въ матерiализм и практицизм, такъ называемый — культурный мiръ. Ему ненавистна христiанская, православная, вровавшая въ Бога старая Императорская Россiя. Этотъ мiръ не дастъ большевикамъ пасть. И мы должны признать, что насъ ожидаетъ война не только съ большевиками, но и со всмъ мiромъ…
Этотъ человкъ хорошо былъ освдомленъ. Онъ зналъ положенiе вещей и, во всякомъ случа, онъ не строилъ себ иллюзiй.
Легкiй вздохъ раздался въ наступившей на мигъ тишин.
— To есть, конечно, это не такъ… не совсмъ такъ, — продолжалъ Немо. — Весь мiръ, именно, весь мiръ ненавидитъ коммунистовъ не меньшею ненавистью, чмъ мы. Но во глав правительствъ везд стоятъ соцiалисты, младшiе братья коммунистовъ, и мы присутствуемъ при странномъ и совсмъ неестествеиномъ союз капитала съ коммунизмомъ. Мiръ усталъ посл войны. Современная Европа — это выпашь, истощенное поле, не могущее ничего родить. Мiръ сталъ трусливъ и мягкотлъ. Его мечты: — миръ, разоруженiя, отсутствiе кошмарнаго призрака войны. Коммунисты застращиваютъ его своими — жестокостью, наглостью и пуганiемъ войною.