Подводный саркофаг, или История никелированной совы
Шрифт:
Когда Силуянов думал об этом, у него захватывало дух. Белугин и его заокеанские покровители должны выложить за сову не меньше миллиона долларов. С опальным генералом можно связаться через Бортновского, который при Путине, как многие гебисты, сделал неплохую карьеру.
"Бортновский наверняка не потерял связей с Белугиным...
– размышлял майор.
– Он, конечно, тоже понемногу шпионит в пользу Америки... Сосёт, упырь, денежки из своих заокеанских хозяев... Они все там, на верхах, сосут...
– Стоило ему подумать о нынешней высшей чиновничьей бюрократии, как его захлестнула
– Все они воры и шпионы! Все до единого! Только и знают, что торговать родиной!"
Делиться с государством такой драгоценностью, как передатчик, он не собирался. "Дерьмократы" в ту же минуту отдадут сову "дяде Сэму" и загребут на этом миллиарды, а ему, Антону Силуянову, заслуженному связисту, вложившему в проект столько сил, достанутся синяки и шишки. Правда, путаться с Белугиным и Бортновским тоже не особенно хотелось. Майор на собственной шкуре узнал, что это за публика. Поэтому его соображения о том, как он поступит с передатчиком, были пока довольно смутными. Прикидывая так и этак, Силуянов в конце концов решил, что сначала надо заполучить передатчик, а уж потом думать, как быть дальше.
Неопределённости в его планах во многом способствовало ещё и понимание того, что, получив за сову деньги, даже большие, он уже вряд ли поживёт в своё удовольствие. Он был давно и тяжело болен. В последнее время ему стали отказывать почки, отвратительно работала печень, болело сердце, а в кишечнике, судя по результатам рентгена, который ему сделали в прошлом году, росла раковая опухоль. Нет, в своё удовольствие ему уже не пожить. Поздно. Но деньги за передатчик он всё-таки получит. Из принципа получит! Хотя бы последние денёчки проведёт в роскоши на Сейшелах!
Весь вопрос упёрся в эту чёртову вдову и её дочку, которая ломила за статуэтку совершенно несусветные деньги. "Ну, сотни долларов - это она, конечно, загнула, - думал Силуянов, возвращаясь в тот вечер к себе в Люберцы.
– Ничего не поделаешь, придётся предложить ей тысячу рублей... Она точно согласится... В магазинах такие хреновины можно в два раза дешевле купить... Ладно, пусть грабит... Тысяча, так тысяча..."
Он дождался выплаты пенсии и, захватив с собой не тысячу, а на всякий случай тысячу сто рублей, снова поехал к Белявской.
Он ждал больше двух часов. Вечер выдался холодный, отставной майор продрог в своём лёгком пальтишке.
Белявская подъехала в одиннадцатом часу. Вылезла с сумками из такси.
– Вероника Кирилловна...
– Что?
– Она обернулась - Опять вы?
– Родная, - Силуянов с чувством прижал руку к сердцу.
– Ради вашего покойного отца... Жизнь я ему спас...
– Ах, отстаньте! Не до вас сейчас!
– Я деньги принес за сову.
– Сколько?
– Белявская остановилась.
– Восемьсот пятьдесят рублей. Вот, пожалуйста, могу прямо сейчас дать, - он запустил руку в карман.
Белявская с возмущенным видом двинулась дальше.
– Ну хорошо, уговорили! Ради Кирилла Николаевича мне тысячи не жалко! Берите!
– Долларов?
– деловито спросила она через плечо.
– Каких долларов, голубушка?
– взвыл майор.
Вероника принялась нажимать на кнопки
– Ладно, всё, не желаю больше говорить с вами, - она наклонилась к микрофону.
– Артёмчик? Это я... Ждите, когда поправится Зинаида Михайловна, - прибавила она, обернувшись к Силуянову.
– Вот ей и предложите свою тыщу!
– А вы сколько хотите?
– Сбитый с толку майор попытался было сунуться за ней, но дверь уже закрывалась.
– Сотню могу прибавить!
– Пока мать больна, о таких вещах даже разговаривать не хочу, и не караульте меня больше!
– Когда ж она выздоровеет?
Дверь захлопнулась.
Мысли Силуянова пришли в смятение, а потом заработали только в одном направлении: где бы выпить?
Это желание настолько захватило его, что он не мог думать ни о чём другом. В ближайшем магазине он купил бутылку водки и две бутылки пива и поехал на вокзал. Там он несколько раз приложился к бутылке с водкой. Пил потом и в электричке с какими-то весёлыми попутчиками. Сам не помнил, как доехал до Люберец. Очнулся в сыром незнакомом подъезде. Пальто и брюки были в грязи, в карманах пусто. Денег при нём не было ни копейки.
С чугунной головой он вернулся к себе, и на заначку, припрятанную с получки, купил у Кирьякова стакан сивухи.
Он не мог прийти в себя несколько дней. Почти всё время лежал, питаясь одним лишь хлебом и бульоном из концентратных кубиков. Когда он, заросший, в нелепой кепке и длинном грязном пальто вышел наконец из барака, на него со всех сторон устремились удивлённые или насмешливые взгляды. Торговки гнали его от своих лотков. Он долго слонялся по городу, и в конце концов пришёл к выводу, что будет последним кретином, если не использует шанс, который посылает ему судьба. Сову надо добыть во что бы то ни стало. Кровь из носу, а добыть.
Ему пришло в голову явиться к Белявским с топором и изрубить их всех в капусту, тем более народу там вроде бы всего ничего - старуха, не встающая с кресла, и её внук-дохляк. Вероника с мужем на работе до позднего вечера. Силуянов в свои лучшие годы бывал в афганских командировках и видел смерть. Убить он сможет.
Он носился с этим планом довольно долго, пока не пришёл к выводу, что риск велик. У Белявских уже знают, что он охотится за совой, и милиция сразу выйдет на его след. Нет, лучше договориться с Вероникой и купить статуэтку. Придётся заплатить много, но деньги достать можно. Например, продать эту комнату. Хватит на десяток сов.
Гришухин при встрече с ним сообщил, что состояние Зинаиды Михайловны ухудшилось. Она, похоже, не сегодня-завтра умрёт. Силуянов взволновался. Теперь-то уж Вероника не отвертится от продажи совы. Надо встретиться с ней в спокойной обстановке и выяснить, сколько она хочет за статуэтку. Какова её окончательная цена. А пока через Гришухина он ловил новости о старухе.
Она скончалась перед самой его пенсией. Силуянов, как всегда оживлённый накануне получения денег, поехал в Москву, выпил с Гришухиным, заодно узнал, когда будут похороны. Приятель, смущаясь, сказал, что Вероника пригласила его, Гришухина, проститься с покойной, а вот Силуянова просила с собой не брать.