Подземелье Иркаллы

Alexandra Catherine

— Здравствуй, Катайр, — прошелестела Акме, слабо улыбнувшись.

— Господин желает тебя видеть.

Града с Августой остались на крыльце, а Акме, сопровождаемая зараколахонскими солдатами, будто преступница, разве что без веревок и кандалов, отправилась вдоль дороги.

Верна находилась в дремучем лесу с вековыми высокими деревьями. Дороги здесь были неширокими и извилистыми. Большинство построек одноэтажные и из дерева. Окошки и двери расписные, огороды и сады ухожены и плодоносны. На некоторых деревьях виднелись сторожевые площадки. Многие люди были одеты просто, удобно и опрятно.

Были же и те, кому хотелось выделиться яркостью и нарядностью.

Многие дружелюбно окликали стражей Акме и справлялись о делах их и семьях. Те отвечали им тем же.

— Какую красивую добычу приволокли вы из Коцита! — крикнул кто-то из толпы саардцев. — Мирославу понравится!

Акме глубоко вздохнула, но не опустила головы. Её бил озноб, ломило спину, кололо в боках, а многочисленные любопытные взгляды раздражали её.

— Надолго ли это, Катайр? — тихо спросила девушка, потирая загудевшие плечи.

— Да кто ж его знает, барышня… — отвечал тот, с жалостью глядя на нее. — Ты, главное, не бойся. Он не сделает тебе ничего дурного.

— А он отпустит меня? — с надеждою спросила Акме, внимательно взглянув на него.

Но Катайр со вздохом промолчал, и девушка собралась с силами. Не отпустит.

Вскоре они дошли до большого каменного двухэтажного здания со стражей, светлой парадной, с красными знамёнами с изображением стаи чёрных волков.

Акме не сразу узнала Сатаро. Он, огромный и сильный, но исхудавший, стоял со стражей. Он был одет во всё новое — чёрный колет, чёрные штаны и сапоги. На широком поясе висели ножны с кинжалом. Сатаро стоял прямо. Лицо бледное, ссадины заживали, но неизменен остался большой шрам на щеке.

Он резко обернулся, и лицо его, с тёмными кругами под светло-серыми глазами, озарилось улыбкой. Блеснули белые зубы, шрам ещё более сморщился, но побледнел под гнетом сияющей улыбки и блеском глаз.

— Я думал, помрёшь, — весело произнёс он, не став подходить к ней: стража плотным кольцом окружала великана.

— Вижу, тебе легче.

— Куда легче, чем тебе. Эта стерва, Каталина, не разрешала мне сидеть с тобой более четверти часа.

— Мне не нужна такая опека… — парировала та.

— Это мы ещё увидим, — шепнул он ей на ухо. — Юной одинокой девушке здесь не выжить.

— Что это значит?

— Моё общество может спасти твою честь.

Акме изумлённо уставилась на него. Какой смысл он вкладывал в слово «общество»?..

Внутреннее убранство дома было крикливым, роскошным его назвать не поворачивался язык. Мраморные лестницы блестели в ярком свете канделябров. Ручки дверей и узоры на лаковом покрытии сверкали едва ли не позолотой. Гобелены же и картины по красоте своей и великолепию могли бы поспорить с полотнами Акидии и Сильвана.

«Вот тебе и поселение дикарей, — невольно изумилась девушка. — Наворовали-то столько, что на несколько поколений хватит…»

Акме не заметила слуг. Лишь мужчины в зелено-коричневой форме сосредоточенно носились туда-сюда со свитками пергамента. Все до единого вооружённые.

Конвоиры повели Акме к двери, через небольшую комнату и стражу, прошли к двойной двери, распахнули её, и девушка оказалась в многолюдном просторном помещении. Окна здесь были

высокими, будто в соборе, и занавешены тяжёлыми занавесями, расшитыми золотыми нитями. За деревянными сверкающими столами, буквой «П» расставленными, сидели шумные мужчины со свитками да бокалами кроваво-красного вина. Многие из них были одеты в одинаковую зелено-коричневую форму с различными нашивками на груди или пряжками на ремнях. Акме определила, что в зале собралось около сотни человек.

В противоположном от входа конце располагалось трехступенчатое возвышение, покрытое белой шкурой неведомого зверя с тонкими косыми полосками черного цвета, а на нем кресло, похожее скорее на старое удобное сидение для домашнего времяпрепровождения, нежели на трон. На нем, окруженный советниками без формы и в форме, с кубком в одной руке и с кинжалом, усыпанным рубинами, в другой сидел темноволосый мужчина средних лет. Одет он был в красный колет с темными пышными рукавами, расшитыми золотом да малахитами. Верхние пуговицы были вольно расстегнуты, свету всему показывая нижнюю рубашку из белого льна. На широком чёрном ремне, охватившим талию, висел маленький бархатный кошель и небольшие ножны из простой невзрачной кожи. Черные ботфорты с большими отворотами наверняка прятали целый арсенал кинжалов, ножей, отравленных дротиков.

Лицо его было с морщинами в уголках глаз и длинным ярким шрамом на левой щеке. Задорная, почти мальчишеская, улыбка, яркий блеск серых глаз, вальяжность, с которой он развалился на своем кресле, непринужденность движений привлекали, и он знал о своей привлекательности, и всё ещё гордился ею.

«Мирослав, царь воров, — подумала девушка. — Ох, и наглая же рожа…»

На ступеньках, у ног правителя расположилась величавая Каталина, облаченная в темно-зеленое бархатное платье, с обнаженными плечами, с тяжелым кубком в руке. Были здесь и другие нарядные женщины, но ни одна из них не сидела так высоко, как сидела эта честолюбивая Каталина.

При появлении солдат все разом затихли и изучающее уставились на крошечную Акме. Сатаро высоченной скалой встал за её спиной.

Конвоиры подошли поближе к столам со стороны Мирослава и тот, что стоял впереди остальных, с поклоном сказал:

— Приветствую тебя, повелитель. По приказу твоему мы привели ту, что нашли в Куре.

Мирослав поднял руку, заставив солдата замолкнуть и отойти в сторону. Повелитель некоторое время оглядывал Сатаро, одобрительно ему кивнул и уставился на Акме. У девушки возмущением затопило душу: он разглядывал её, будто кобылу на рынке или снятую им шлюху перед употреблением.

— О твоей беде я слышал, — промолвил Мирослав, обращаясь к Сатаро. — Ты здоров, и мне отрадно это видеть. Подобное тело не должно хворать. Но как зовут тебя, сударыня? И как здоровье твое? — сладким голосом спросил любитель женщин, в ход пуская свою неотразимую улыбку.

— Благодарю вас за заботу, повелитель, — тихо проговорила Акме, от усталости и слабости едва держась на ногах. — Мне стало гораздо лучше благодаря помощи ваших людей.

Каталина смотрела на неё без улыбки со злым прищуром, и видно было, сколь побелели губы ее от напряжения и сколь раздраженно теребила она свои перчатки.