Подземелья Лондона
Шрифт:
Матушка Ласвелл ощущала лишь слабенькую тень присутствия Клары. В доме ее не было — это совершенно ясно. Однако при виде Финна вернулась и надежда, что Клара вернется, правда, парнишка почему-то поспешно отпрянул от окна… Матушка стояла у стены табачной лавки в тени огромного дерева, полускрытая недавно высаженным кустарником. Снова нацепив капор, прикрывший голову от назойливого ветра, Матушка услышала, как колокол отзвонил час. Она пропустила первую встречу в Темпл-Черч с Биллом и Элис, но теперь, по крайней мере, ей было что рассказать, когда они все-таки увидятся.
В открытом окне — неподалеку от того, за которым скрылся Финн,
Парнишка помахал Матушке, отступил назад и метнул какой-то предмет. Летел тот быстро и прямиком в Матушку, так что ей пришлось пригнуться. Снаряд разбился о стену за ее спиной, обрызгав одежду и тротуар рождественским пудингом, кусочки которого остались на бумажной обертке. Комок пудинга с засунутой в него полоской бумаги оказался на мостовой. Матушка подобрала его, вытащила записку и прочла: «Бомонт-гном думает, что нам надо уйти под землей в Маргейт, к пещерам Вортигерна, если сможем. Профессор знает Бомонта. Скажите ему — это тот карлик, что играл на органе в соборе. Бомонт добрый друг, дважды меня спас, и вместе мы спасем Клару, которую держат в плену в этой комнате. Мы втроем бежим при первом же случае, через тоннель за старым домом Нарбондо возле реки. Скоро. Финн Конрад». Слова «если сможем» и «скоро» были жирно подчеркнуты.
— «Мы втроем», — пробормотала Матушка, изучая записку. Значит, Клара в безопасности — по крайней мере, пока.
Финн все еще стоял у окна, глядя на нее, и Матушка кивнула, подняв руку с запиской вверх, чтобы показать парнишке, что послание получено. Богато отделанная карета, сверкая золотом, прокатила мимо, заслоняя обзор, и Матушка отступила на пару шагов, чтобы выглядеть не так подозрительно. Кучер, впрочем, не обратил на пожилую леди никакого внимания. Однако в карете был человек, который заметил Матушку сразу, — негодяй Шедвелл, у которого от изумления отвисла нижняя челюсть, когда он осознал, что видит на лондонской мостовой оставленную им на верную погибель женщину.
Клара сидела в карете напротив Шедвелла и — Матушка Ласвелл была уверена — взглянула на улицу, когда голова злодея дернулась: локоть девочки мигом взлетел к окну. А лицо ее, как обычно, наполовину скрытое темными очками, осталось неподвижным. И Матушка с радостью поняла: похитители все еще убеждены, что Клара полностью слепа. Умная девочка! А вот она сама дала маху — капор напялила, как шляпку, на затылок и даже не попыталась замаскироваться.
Карета проехала мимо, сбавляя ход, и остановилась перед коваными воротами. Возница отпер замок, но въезжать во двор явно не собирался, поскольку едва приоткрыл створки. Матушка Ласвелл быстрым шагом направилась подальше от дома по Лазарус-уок. В конце квартала она оглянулась и увидела, что Шедвелл высаживает Клару из экипажа.
В это мгновение мимо Матушки Ласвелл по середине улицы, словно молодой олень, промчался мальчишка в форме офисного
XXX
В ПОКОЙНИЦКОЙ
Савой-Чэпел, что у моста Ватерлоо, находилась недалеко и от Бюро работ. Пробираясь к ней по Стрэнду вместе с Кракеном, Элис размышляла о странном мистере Льюисе. Угроза насилия со стороны Билла заставила чиновника побледнеть как полотно. Элис изумила сила собственного гнева, едва слова слетели с ее губ, — хотя в каком-то смысле она сказала именно то, что имела в виду: если Льюис играл нечестно, она оторвет ему уши.
Элис обдумывала его «извинения» (или что это было?) за себя и от имени Бюро работ. Он собирался вызвать ее доверие? Чего ради? Уж точно не для того, чтобы смягчить ее отношение к Бюро, которое вряд ли нуждалось в заступничестве мистера Льюиса. Настойчивое утверждение, что он-де завязывал шнурок, находясь над провалом, а не поджигал запал, выглядело совершеннейшей чушью, но на суде прозвучит вполне убедительно. Элис не представляла угрозы для Бюро работ или для мистера Льюиса. И конечно, если этот напоминающий хорька тип все же действительно завязывал шнурок, то она обвинила его несправедливо, о чем придется пожалеть.
— Час на исходе, — сказал Кракен, достав карманные часы. — Нам лучше заглянуть в Темпл-Черч, мэм. Мы пропустили первый прилив, но если поспешим, то будем в порту для второй встречи.
— Полагаю, это рядом, — сказала Элис.
— Нет, мэм, придется поторопиться.
— Тогда беги вперед, Билл, и приведи с собой Матушку Ласвелл. Я вполне могу немного побыть в часовне одна. Дождусь тебя там — и мы вместе вернемся в «Полжабы Биллсона».
Кракен кивнул. Провести пару минут в часовне одной — это он понимал.
— Вы же не воспользуетесь случаем, мэм? Помните, что вы мне сказали на Боу-стрит? У меня сердца не хватит, ежели с вами что стрясется. Я не смогу профессору в глаза глядеть и рассказать ему об этом, после всего, что он для меня сделал.
— Да ну, сущая ерунда, Билл: если они привезли тело Хэрроу туда, значит, оно там, если нет — значит, нет.
— Тогда я побежал, — ответил Кракен и без лишних слов помчался по Стрэнду в сторону Флит-стрит и Темпл-Черч.
Перед Элис раскинулся отель «Савой» — гигантское здание, возведенное на том месте, где прежде стояла ветхая больница с тем же названием. Окрестности давно пришли в запустение, и новенькая гостиница для зажиточных постояльцев с электрическим светом реклам, лифтами и ванными в каждом номере казалась Элис безвкусной и совершенно бесполезной для бедняков, населявших этот район, — если не считать того, что кто-то из неимущих посмышленее мог получить там работу.
Церковь, именуемая Савой-Чэпел, остаток старого Лондона, истончившегося до призрачного состояния, была очень скромной, словно смущенной соседством с вздымавшимися вокруг гигантскими строениями. Элис заметила широкую, вымощенную булыжником дорожку, ведущую на церковный двор, и пошла по ней вдоль стены здания. В церковь она зайдет, когда закончит свои дела.
Позади церкви располагалось старое кладбище — кочковатое собрание могил с покосившимися надгробиями; некошеная трава тянулась вверх и буйно зеленела после недавних дождей. Отведенный под покойницкую длинный одноэтажный флигель оказался на дальнем краю некрополя, у высокой стены.