Подземелья Лондона
Шрифт:
— Мне ухо почти отрезал, — заныл кто-то в салоне. — Проклятая жирная свинья!
— Тебе надо было кончить его сразу, как вошли в переулок. Я бы так и сделал. Оставил бы его мусорщикам.
Бомонт узнал голос Смайти и понял, что второй — Джо Пенни: они были приятелями, а Смайти привез женщину.
— Он на меня кинулся, как стервятник. Не было времени никого прикончить. А тут ты возвращаешься с этим лакомым куском, с Бракен, а мне ничего, кроме куска чертова уха и пары зубов на земле.
— А меня проткнули в трех местах — эта шлюха постаралась, — сообщил Смайти. —
— Только заткни ее. А то она поднимет на уши весь дом.
— Его величество отбыли на весь день. К черту дом. В любом случае девка не сможет визжать, когда глотка перерезана.
— Ну а я хочу взглянуть на слепую девчонку, — хмыкнул Пенни. — Не тебе же одному вся потеха.
— Да ты тупой урод, Джозеф Пенни. Девчонка предназначена его величеству. Только что трясся из-за шума, а теперь такой фокус?
— Она не говорит и не видит. Ты что, не знал? Это ни разу не секрет.
— Ну тогда это чертовски круто, вот чего.
— Меня от этого дома тошнит, — заявил Пенни. — Не надо мне было возвращаться нынче утром. Если тот жирный ублюдок из гостиницы возникнет и пойдет против Клингхаймера, как он сказал, мне конец. Думаю смыться, позабавившись сейчас с девкой, пока есть случай.
— Ну, твои похороны — тебе решать, — ответил на это Смайти. — Пока мы тут просто зазря штаны просиживаем.
Судя по звукам, парочка направлялась к лестнице. Бомонт замер в своем надежном убежище, и двое недоумков прошли мимо него, ничего не заметив. Тогда карлик, осторожно выглянув в коридор и увидев их спины, воспользовался случаем проскочить в опустевший теперь салон, где сдернул с каминной полки шесть отличных скримшоу [39] , вырезанных в прошлом веке, насколько он мог судить — а он мог. Огляделся в поисках еще чего-нибудь и увидел пару серебряных подсвечников. Швырнув свечи в ведерко для угля, Бомонт сунул серебро в мешок и снова выглянул в коридор — пусто. Он вернулся к камину за кочергой, отличной тяжелой железкой, а затем поскакал вверх по ступенькам, проверяя, свободны ли лестничные пролеты, прежде чем идти дальше.
39
Традиционный промысел моряков-китобоев Новой Англии — фрагменты китовых костей, моржовых бивней или раковин, на которых гравируются рисунки, куда затем втирается сажа или краска.
Притаившийся возле окна Финн смотрел на проезжающий по улице брогам. Парнишка надеялся, что Клара все же в нем, хотя ракурс не позволял ему убедиться в этом. Матушка Ласвелл торопливо шагала в сторону Темпла, унося с собой его записку. Финн вернулся к столу, смахнул все вещи в сумку, осмотрелся, не пропустил ли чего, а затем скользнул под кровать, к ботинкам и куртке, едва не чихнув от пыли, взлетевшей с половиц, и стал ждать, напряженно вслушиваясь. Время тянулось ужасно медленно. Но вот в замке повернулся ключ — Финн вздрогнул от неожиданности
— Финн, это ты? — послышался голос Клары, и Финн, радостный, выкатился из-под кровати и встал.
— Да, это я, Клара, — сказал он. — Ты… в порядке? Ты была у Пиви? Одета очень элегантно.
— Да. Клингхаймер собрался на мне жениться и говорит, что это мое свадебное платье. А я лучше умру.
— Не говори так! Это дурная примета.
— Профессор Сент-Ив был там, Финн. Они его схватили. Я не знаю, что они ему готовят.
Финн промолчал.
— Профессор ранен? — спросил он наконец.
— Нет. Или я не видела. Мистер Клингхаймер говорил с ним о том и о сем, не замолкая ни на минуту, как обычно это делает. Он занят лишь собой, этот мистер Клингхаймер. Он ужасный человек, Финн.
— Верю тебе, — поморщился Финн. — Он едва не схватил меня сегодня утром, но я сбежал. Нашел своего друга Бомонта, и он пустил меня к себе, чтобы спрятать. Я сидел там, гадая, вернешься ли ты.
— И я гадала, будешь ли ты здесь, когда я вернусь. Когда мы подъехали ближе к дому, я была уверена, что ты тут. Поэтому я и назвала тебя по имени, когда осталась одна.
— Скажи, Клара, мистер Клингхаймер, наверное, еще там? Он не здесь? Не в доме?
— Да, он там, помыкает всеми. Меня привез сюда человек по имени Флиндерс. У доктора Пиви очень горячая пора. Клингхаймер отправил меня отдыхать, но сам собирается приехать ко мне снова, вечером. Не знаю, будет ли…
В наступившей паузе Финн услышал шаги в коридоре.
— Я спрячусь под кроватью, — шепнул он Кларе и очень тихо снова скрылся из виду. В коридоре раздался смех — мужской смех, — затем шумно отворилась какая-то дверь и женский голос сказал что-то грубое. Снова смех, дверь закрылась, а спустя секунду тишины металлически звякнул ключ уже в замке комнаты Клары. Наверное, принесли тарелку с едой…
Затем, судя по звуку, тот, кто вошел, закрыл и запер дверь. И двинулся дальше — Финн видел приближающиеся ботинки. Мужчина, их носивший, молча остановился перед кроватью.
— Ты меня ждала, как хорошая девочка, — тихо сказал он. — Если ты глухая, тогда я напрасно трачу слова, но если слышишь, то слушай меня. Позовешь кого — ты труп. Здесь нету мистера Клингхаймера, чтобы тебя спасти. Могут прибежать те, кто в доме остался, но они еще похуже меня. Поняла меня, девочка?
Последовало молчание, и затем человек сказал:
— Не имеет значения, да? Через минуту все отлично поймешь.
Финн видел, как брюки пришедшего соскользнули на пол и как он вытянул из них ноги в ботинках. Кровать прогнулась и заскрипела под его весом, и Финн осторожно выскользнул из-под нее, без единого звука перекатившись на половицах. Потом парнишка вскочил, схватил за ручку кувшин для воды и без промедления крепко врезал насильнику по темени. Ручка осталась в руке, хлынула кровь, а кувшин звучно грохнулся на прикроватный столик. Финн спихнул поверженного врага с кровати, и тот шлепнулся на пол, где и остался лежать без сознания.