Подземный мир и живая вода
Шрифт:
Предположили, что кометы летают по круговым орбитам. Не сошлось. Предположили, что по эллиптическим. Сошлось. Рассчитали фокусы и оси для десятка комет, известных по летописям.
Считали два дня и две ночи. Легко считать, когда у тебя за левым плечом стоит персональный счетовод. Ты ему «дважды два», он тебе «четыре». А самому на бумажке намного дольше. И чертить еще. Слава Богу, что избалованный пан астролог не успел забыть, как пользоваться циркулем и угольником, а Доминго неплохо считал в уме, хотя и
Обнаружили, что траектория кометы пересекает земную орбиту. Просчитали, в каком месте орбиты в это время будет Земля. Выпили за упокой потомков.
— Восемнадцатого мая 1910 года Земля столкнется с кометой, — сказал Твардовский, сидя на крыше и закутавшись в плащ.
— То есть, дальше 2012 года календарь пересчитывать не придется, — сказал Доминго, придерживая крыльями шерстяное одеяло.
— Извини за нескромный вопрос, попугаи долго живут? Говорят, что ворон живет триста лет.
— Я не дам точного ответа. Но долго.
— Ты доживешь до конца света, чтобы проверить мою гипотезу?
— Не исключено. У вас записана точная дата Второго Пришествия?
— Нет. В Библии, наоборот, записано, что точную дату людям заранее не откроют.
— То есть, мир рискует до него не дожить?
— Получается, так.
— А хотелось бы?
— С одной стороны, как астрологу, скорее нет. «И вдруг, после скорби дней тех, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются; тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великою». Что будут делать звездочеты, когда все небо погаснет?
— Есть еще с другой стороны?
— Иисуса живого увижу, его уж полторы тысячи лет никто не видел. Мертвые воскреснут — с прадедом познакомлюсь. Там еще битва полагается, чертям вломим, — у Твардовского даже глаза загорелись.
— Сильно хочешь вломить чертям? Я думал, у тебя с ними полное взаимопонимание.
— Ты знаешь, я с университета за меч по-настоящему не брался. На площади понял, как соскучился по старой доброй драке. Чтобы с тобой друзья, отчаянные парни, а на той стороне кто-то, кого не жалко. Чтобы не за глоток вина, а за Господа нашего, на худой конец, за короля. Плечом к плечу, мечом к мечу…. Эх, ты птица, тебе не понять.
— Я десять лет прожил, считай, с монахами. Они меня хорошо научили не любить чертей. Лично у меня к этим рогатым претензий нет. Но монахам почему-то верю.
— Прямо жалко, что Второго Пришествия может не быть. Не вострубит первый ангел, и не сделается град и огонь, смешанный с кровью…
— Вы тут все больные и не лечитесь.
— Лечимся. Хочешь, спиритуса налью? От Шарого недопитая бутылка осталась.
Выпили по чарке. Попугай, за неимением губ, пригубить не мог. Поэтому брал чарку лапой с развитыми пальцами и вливал содержимое в широко открытый клюв. Воду он пил, конечно, не
— Я вот думаю, может мы ошиблись с этой кометой? Может там знаменатель имеет большее значение? Как у нас получилось, она в Землю со всей дури влепится или краем заденет? — задумался Твардовский.
— Не обратил внимания.
— Давай пересчитаем.
Весь четверг занимались пересчетом. Выяснили, что небесную ось расчетной эллиптической траектории кометы достаточно будет подвинуть буквально на долю градуса.
— Кто этим будет заниматься? — спросил Доминго.
— Потомки, — ответил Твардовский.
— Сейчас-то никак? Ангелов можно попросить.
— Проще чертей.
— Может, попросишь? Или тебе неважно, ты не доживешь?
— А ты, можно подумать, доживешь?
— Я, скорее всего, доживу.
— Неохота мне уже чертей ни о чем просить.
— Ты через неделю без денег останешься, а привык паном жить и короля принимать. По углам паутина заведется, под ногами грязь. Король в следующий раз и прийти побрезгует.
— Я подумаю.
Твардовский подумал. Нарисовал пентаграмму. Поставил свечи. Зачитал заклинание.
На всякий случай, Доминго выучил молитву для экзорцизма, вооружился склянкой со святой водой и спрятался в буфет. В дополнение на еще более всякий случай Твардовский запихал в буфет своего ездового петуха. Мало ли вдруг придется срочно ретироваться. Доминго вспомнил рассказ Ласки, что нечисть, как и люди, определяет конец ночи по предрассветному петушиному крику, и пообещал перед экзорцизмом покукарекать, а там, глядишь, и петух поддержит.
В пентаграмме появился Шарый в образе черта, одетый в одни подштанники. Козлиные ноги и человеческий торс покрыты короткой серой шерстью. Местами шерсть выбрита вокруг шрамов. Левая рука на перевязи. Правая опирается на кочергу.
— По кой черт ты меня звал? — сказал Шарый вместо приветствия.
— Предлагаю продолжить договор, — ответил Твардовский.
— Да иди ты к черту!
— Нет, серьезно.
— Серьезно иди к черту. Тебя когда-нибудь били освященным мечом?
— Нет, только обычными.
— Врешь.
— Вот те…
— Стой!
— Да, точно, — Твардовский смутился и опустил руку, — Я в молодости тем еще забиякой был. В университете. Где это видано, чтобы студент, да без меча, да без дуэлей.
— Ладно, черт с тобой, верю.
— Давай на старых условиях.
— Ага, помню я, как ты чертовы старые условия соблюдаешь.
— Давай на новых.
— Давай. Тут один чертяка придумал, что когда он заберет душу шляхтича, то сам за него поживет паном.
— Живи за меня паном. Когда душу заберешь.
— Нет уж. Давай уступи мне свое чертово место сейчас.
— Давай я тебе уступлю свое место на год. И не сейчас, а через год после свадьбы.
— Ты жениться собрался? По кой черт?