Подземный мир и живая вода
Шрифт:
— Извини. Я уж думал, ты умер.
— Не дождетесь! Я еще вас всех переживу! Может быть.
— Ничего, что я с прозой жизни? — вступил Твардовский, — У нас тут неприбрано, кушать нечего и в дверь стучат.
— Вот так всегда! — сказал Шарый и пошел открывать.
Оказывается, уже наступила суббота, и король пришел поговорить о звездах, как и предупреждал в записке. Между делом Сигизмунд Август упомянул, что мама против того, чтобы отпускать до Рождества того русского шляхтича,
В воскресенье черт в замок идти отказался. Сходили в ночь на понедельник. Выпустили друзей, прогуляли по городу, собрали в дорогу и отправили с первым скрипом городских ворот.
Прошло три дня.
— Вот и зеркало появилось, — сказал Шарый, — В окрестностях Берестья.
— Жду — не дождусь, — сказал Твардовский.
Шарый вышел за дверь и через полчаса вернулся с зеркалом.
— Ни царапинки. Сберегли.
— Слава… — Твардовский осекся.
— Мне. Никак не привыкнешь, черт бы тебя побрал.
— Тебе-тебе. Спасибо.
Славы прямым текстом черт не дождался и обиженно ушел на кухню. Доминго перелетел, чтобы видеть зеркало.
— Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи. Где сейчас Ласка Умной? — спросил Твардовский, — Ага. А что его ждет дальше? Ого! А потом? Ну ничего себе!
— Мне такой прогноз не нравится, — сказал Доминго.
— Зеркало дает один шанс из пятидесяти, что они все переживут Рождество, — сказал Твардовский.
— При существующих вводных, — поправило зеркало, — Я не гороскоп, судьбу не определяю. Рассчитываю возможное будущее по имеющимся данным.
— Шарый!
— Пальцем не шевельну, — отозвался Шарый из кухни, — Договор был в пределах Польши.
— Литва тоже Польша.
— Нет.
— И королю так скажешь?
— А что бы и не сказать?
— Попробуй, скажи королю, что Литва не Польша. Что он ответит?
— Попался, — Шарый выскочил из кухни, потирая руки.
— На чем?
— На том, что я сейчас в своем истинном обличии побегу к королю. К Старому. При королеве Боне. И скажу ему, что ты меня послал у него спросить, правда ли, что Литва тоже Польша.
— Отменяю.
— Поздно.
— У нас договор.
— Пункт об отмене поручений изложен в новой редакции.
— Чего хочешь?
— Или я, или эта птица.
— Чем тебе Доминго не угодил?
— Думает, что умный слишком. Сначала я из-за его кривых расчетов огребаю, а потом он еще и по гарантии захотел.
— Ну ты злопамятный, конечно…
— Я же черт. Это вам тут прощать заповедовано, а мы таких указаний не получали.
Твардовский задумался.
— Тогда я пошел, — напомнил Шарый, — Одна нога здесь, другая там. На обратном пути могу дознавателей захватить.
— Извини, Доминго, но он, меня, похоже, подловил, —
— Знаешь, самому стыдно, — ответил попугай, — И что на десять минут ошибся, и что этого хитреца не раскусил, что он живой лежит и дохлым притворяется.
— Тебе есть, куда пойти? Могу рекомендацию дать.
— К императору Карлу не хочу. Пока с ним поговоришь, десять лет можно ждать и не дождаться. С родственниками его тоже общий язык не нашел. Сигизмунд Август, уж извини, маменькин сынок. Янош Запольяи умер, остальные короли далеко. Вот думаю, начать с великого князя московского, а не выйдет, так или король Франциск, или султан Сулейман.
— Почему с московского?
— Там по пути у меня друзья в беде. Скажи этому рогатому, чтобы отнес меня…
— В пределах Польши! — перебил Шарый.
— … к рыцарю Станиславу Болцевичу, с которым Ласка разговаривал во дворе замка. Он в Польше?
— Погоди, — Твардовский посмотрел в зеркало, — Рыцарь в гостях у зятя под Варшавой. Если будет гнать, не жалея коня, то может успеть в Волынь примерно к Рождеству. Но надо гнать и гнать. А по пути он их перехватить не успеет. Ты ведь по этому делу к Станиславу собрался?
— По этому. Шарфик мне дай в дорогу, а то простужусь.
— Погоди, я тебе уж гостинцев с собой соберу. Не с пустыми же руками, то есть, крыльями в гости ехать.
— К пану Станиславу посыльный с птицей! — крикнул слуга в усадьбе под Варшавой.
Станислав нехотя, но с интересом поднялся и вышел на крыльцо. На крыльце стоял серый мужик, у него на плече ярко-красная птица с сине-зелеными крыльями, а в руке плетеная корзина с краковскими колбасами и глиняной фляжкой. От крыльца до ворот лежал свежий снег без единого следа.
— Здравствуй, пан рыцарь. Вот тебе гостинцы из Кракова, вот тебе птица, и будь добр, сделай, чтобы ее побыстрее в Польше не было, — Шарый повернулся к Доминго, — Надеюсь больше твой наглый клюв в Кракове не увидеть.
Станислав посмотрел на попугая, а когда поднял глаза, чтобы что-то сказать посыльному, тот уже куда-то подевался.
— Беда, пан Станислав, — сказал Доминго, — Пора седлать коня, ехать доброму молодцу на выручку.
11. Глава. Засада
На отрезке пути между Берестьем и Минском не случилось ничего, что бы заслуживало внимания. Зима вступила в свои права. На смену телегам пришли сани, на смену кафтанам — тулупы и шубы. Вольф наконец-то надел шубу боярина Бельского, которую полгода вез из Крыма. Ласка купил для себя и для Бенвенуто мужицкие, но новые, крепкие и теплые бараньи тулупы. Благородные господа обычно овчину не носят, а если и носят, но не такой выделки. Но если уж покупать одежду на дорогом меху, то на Руси она не в пример дешевле, чем даже в соседней Литве.