Подземный мир и живая вода
Шрифт:
Кощей, замедляясь, доскакал до конца барьера и передал копье в руки оруженосца. Развернулся и поехал к трибуне.
— Ну что, турнир закончен?
— Нет, Ваше Величество, — на правах герольда ответил за всех Доминго.
— Обманули меня? Говорили, остался один бой.
— Остался один бой, значит, осталось двое бойцов. Одного Вы победили, победите второго.
— Согласен. Конным или пешим? Каким оружием?
Кто-то слабее Кощея мог бы вступить в обсуждение правил, но Кощей не видел здесь достойных противников ни среди людей,
— Конным на мечах, — сказала Рафаэлла, выезжая на Гаэтано.
— Девчонка верхом на свинье? — удивился Кощей.
Он смотрел на собравшихся свысока и не спрашивал ни об участниках, ни о прошедших боях.
— Кабан вместо коня? — удивился Люциус.
Пан-черт как раз отсутствовал, когда душегубы столкнулись с неуязвимым даже для демонического меча кабаном. Никто сейчас не хотел победы чертям, и никто не крикнул, что кабан не просто говорящий.
— Я граф Косса, — гордо сказал Гаэтано, — Благороднейшего происхождения. Из старинной духовной семьи.
— Рыцарь не может участвовать в турнире вместо коня, — сказал Люциус и смущенно посмотрел на Кощея.
— Где это написано? — спросил Гаэтано.
— Уж сколько я знаю прецедентов, нигде не написано, — ответил Фредерик.
— У пана Люциуса только что участники турнира в коней превращались, — сказал Ласка.
— Кабан на самом деле граф, приехал со свитой. Имеет право. Мы тут одному голодранцу разрешили вообще верхом на сундуке выехать, — поддержал Кшиштоф.
Он понял замысел немцев с кабаном, который достоверно не убивается мечом Кароля, а тогда, может быть, и мечом Кощея. Победа Кощея его бы устроила больше, чем победа Люциуса, а победа немцев — больше, чем победа Кощея.
— Люциус, это же избиение младенцев! — сказал Кощей.
— Я-то что поделаю.
— Да какая мне разница. Сажайте на кабана кого угодно из присутствующих с любым клинком из тех, что в зале. Кроме пана Люциуса.
Кто-то слабее Кощея мог бы начать придираться, но и клинков, которые могли бы причинить ему какой-то вред, он здесь не видел. Любое изделие из холодного железа без вложения колдовства разлетелось бы через один-два удара о его ледяной меч. Меч с демоном у Люциуса Кощей, конечно, заметил. Не ультимативное оружие против него, да и противнику-человеку пришлось бы пообещать душу в обмен на право владения этим клинком.
— Господа, готовы? — спросил Доминго.
— Готовы.
— Съезжайтесь между барьером и трибуной.
Кощей ускакал на ту сторону. Развернулся и вытащил из ножен ледяной меч.
— Его Величество Кощей и госпожа Фьорелла Фата!
Доминго взмахнул крыльями, и Кощей тронул коня. С другой стороны навстречу двинулся кабан с девчонкой. В правой руке девчонка держала обычную саблю. Силуэт расплывался как под личиной. Кощей мог бы посмотреть сквозь пальцы, но левая рука держала поводья, а правая держала меч. И потом, что из того, что он видел, она могла прятать под личиной?
Удар! Ледяной
— Победила госпожа Фьорелла Фата! — тут же объявил Доминго.
— Как?! — Кощей в негодовании вскочил, — Кто посмел? Это же колдовство!
— Никто, — сказал ему конь, — Я сам оступился.
— Ах ты волчья сыть, травяной мешок!
Кощей вскинул меч.
— Не губи коня! — крикнул Ласка.
— Что скажешь, мальчишка? Твоя работа?
— Нет, твоя.
Кощей взглянул на пол и увидел обломок татарской булатной сабли. Той самой, в которой заключалась его удача.
— Девчонка осмелилась выехать на меня и встретить мой удар?
— Не я, — сказала Рафаэлла.
— Ты сам разрешил сажать, кого хочешь, с любым клинком, — сказала Фьорелла, подъезжая на Гаэтано, — Никто тебя не обманывал. Сам не спросил, кто должен быть выступить против Люциуса.
Выехав навстречу Кощею, Рафаэлла скрыла, что на самом деле противником будет фея. В это время Ласка пригласил Фьореллу за трибуну и отдал ей саблю, от которой зависит удача Кощея. Фея взяла, не поморщившись, колдовской, но не освященный и не демонический клинок и уверенно подставила его под ледяной меч.
Кто-то послабее Кощея, стал бы буквоедствовать, но сильные мира сего умеют в случае проигрыша не терять еще и достоинство. Можно бы было, например, возразить, что потеря оружия это поражение, а сабля была сломана до того, как Кощей упал. Но из тех же соображений выходит очевидный ответ, что потеря половины сабли это не то же самое, что потеря всей сабли.
— Но ты не человек.
— А ты? А наш гостеприимный хозяин? А его бойцы? Даже пан Кшиштоф, строго говоря, не человек.
— Переиграли меня, мелкие хитрецы, — вздохнул Кощей, — Я все еще могу поубивать вас всех…
— Кроме меня, — сказал Люциус.
— Тебя при случае поп изгонит. А я мог бы всех поубивать, но не буду. Сам согласился на турнир, сам проиграл. Мое слово не собачий лай. На королевском слове мир держится.
— Ты проиграл не им, а мне, — сказала Фьорелла, — И если ты назовешь меня недостойным противником, то оскорбишь весь мой род.
— Ты достойный противник, — Кощей церемонно поклонился, — Извини, погорячился. Заходи в гости.
— Принимаю извинения и приглашение.
— Ладно. Удача мне ближайшее время сопутствовать не будет, поэтому я воздержусь от каких-то активных действий. Даже от переговоров, — сказал Кощей, — Мои поздравления победителям.
Он поднял с пола обломок сабли, фея отдала вторую половину. В дверях Кощей оглянулся и внимательно посмотрел на Фредерика.
— Не ты ли тот рыцарь, что не доживет до Рождества, но твой убийца попадет в Ад раньше тебя? — спросил он.