Поединок на атолле

Жемайтис Сергей Георгиевич

Ночь мы с Жаком провели на баке, расстелив на палубе два матраса, набитые пробковой крошкой. В кубрике было душно, и почти все матросы вышли на палубу, так что на нас никто не обратил внимания. К счастью, рядом с нами разлегся негр, с трудом говоривший на пиратском жаргоне, так что нам с Жаком удалось излить друг перед другом душу. Жак пришел к выводу, что, видимо, он поставил на мину плохой запал и надо раздобыть другую мину. Если завтра его назначат на работу в первый трюм, где лежат боеприпасы, то он попытается стянуть еще одну мину. Мы оба пожалели, что на атолле не припрятали вторую мину.

– Я растерялся, когда заметил, что ты все видишь,- сказал Жак.- Трудно сразу довериться незнакомому человеку. Завтра я попытаюсь,

ждать больше нельзя. Рулевой сказал, что мы должны встретить «Мельбурн» – австралийский транспорт. Надо не допустить встречу. Я, кажется, понял, как теперь надо устанавливать взрыватель.

– Как же мы ее поставим на ходу?

– Так же, как они поставили в джонку. Я брошу ее в водяную цистерну.

О ссоре в салоне он заметил:

– Подрались два шакала. Очень хорошо! Вражда в лагере врага всегда на пользу. Ты не огорчайся, что перешел опять в руки японца, скоро мы будем свободны. Даже если мы вместе с пиратами высадимся на остров или нас подберут, что мало вероятно, и доставят в один из портов, то мы убежим вдвоем. Но скорее всего, нам придется добираться вплавь, вокруг довольно много мелких островов…

Поведение кока его вначале насторожило, затем он сказал:

– Ван Фу хороший человек. Он не выдаст.

– А если?

– Прошло уже больше семи часов. Предатель так долго не раздумывает. Нам надо выспаться, скоро полночь, а завтра у нас должно быть много сил.

Пошла крупная зыбь. В темноте вспыхивали барашки на гребнях волн. Нос «Лолиты» высоко взлетал и гулко шлепался, подымая фонтаны брызг.- Ночь была жаркая и душная, только приятно освежал «душ». Я стал думать о стае акул, которые, наверное, и сейчас плывут возле борта. Неприятная штука – полететь за борт в кромешной тьме, вдали от земли. Жак думал о том же, потому что толкнул меня в бок и сунул в руку пакетик, на ощупь – из прорезиненной ткани.

– От акул, отпугивающее средство. Надо потянуть за тросик… Надень на шею.

Сон долго не приходил. Качка усилилась. Казалось, что низкое небо мечется над головой, стряхивая в океан звезды.

Скользкая палуба

Утром я принес завтрак в салон капитана. Ласковый Питер находился там. Мрачный, с отекшим лицом, в одних трусах, он сидел на ковре и раскладывал пасьянс. Он даже не поднял головы при моем появлении, а продолжал сосредоточенно раскладывать карты на черном ковре с красным узором. Капитан Симада стоял, заложив руки за спину, и глядел в большой открытый иллюминатор. Играла музыка. Она лилась из резного ящика, стоявшего возле буфета. У меня защипало в глазах: какой-то, наверное знаменитый, пианист исполнял любимый папин этюд Рахманинова.

Симада повернулся ко мне, спросил:

– Ты любишь музыку?

– Да.

– Очень любишь?

– Очень.

– Постой. Не надо спешить.- Он смотрел на меня почти добрыми глазами.- Тебе нравится у нас?

– Ничего…

– Вижу, не нравится. Напрасно. Человек твоего склада должен любить войну. Только война возвышает человека над жалким миром посредственностей. Ты еще полюбишь «Лолиту» и нас – рыцарей моря.

– Вас называют также пиратами,- выпалил я и испугался своей ненужной резкости. Чего я этим мог добиться? Ареста? Меня могли посадить в карцер на корме или бросить в канатный ящик и забыть там. Когда отдадут якорь, меня разорвет цепью на куски. Таких ужасов я наслышался на «Орионе».

Симада долго молчал, прихлебывая кофе, затем спросил все еще сидевшего на полу Ласкового Питера:

– Ваш воспитанник действительно смелый мальчик или глупец?

– Вышло, черт возьми. Пасьянс «Адольф Гитлер». Вы только посмотрите, Симада-сан.

– Поздравляю. Теперь, надеюсь, судьба повернется к вам лицом.

– О да! – Сияющий Ласковый Питер осторожно перешагнул через разложенные карты и сел за стол.- Вы что-то говорили о моем воспитаннике, дьявол

бы его взял к себе юнгой. Что еще выкинуло это славянское дитя? – спросил он, набрасываясь на рыбу, зажаренную в яйцах.

– Назвал нас пиратами.

– Это в его стиле. Не обращайте внимания, он еще и не то может выкинуть. Скоро вы поймете, сколько терпения и выдержки мне надо было иметь, чтобы сохранить его для вас целым и невредимым.

– Я признателен вам за это. В конце концов он поймет свои заблуждения. Все мы прошли через это. Юношей я даже увлекся учением Толстого. Юнга, ты знаешь Толстого?

Я сказал, что Толстой давно умер, но я читал его книги.

– Существенная поправка. Ты не так глуп, как показался мне вначале. Скорее дерзок. Последнее не поощряется на морской службе. У нас есть много способов исправить некоторые шероховатости, недостатки в характере. Я намерен дать тебе сегодня один совет, не потому, что ты не нуждаешься во многих советах. Много хороших советов одновременно не приносят пользы. Мудрость дается по крупицам. Я намерен посоветовать тебе никогда не говорить правду лицу, стоящему выше тебя, если эта правда касается жизни этого лица, потому что нет ничего неприятней правды. Хорошо будет, если ты запомнишь, что «Лолита» – торговый корабль. Мы скупаем копру, перламутр, жемчуг.- Он вытащил из кармана небольшую кожаную коробочку, раскрыл ее. На малиновом бархате лежала моя жемчужина.- Да, жемчуг,- повторил он,- а также прочие дары моря. Теперь можешь идти.- Все это он сказал очень тихо и на очень правильном немецком языке. Ласковый Питер как завороженный смотрел на жемчужину и комкал в руках салфетку так, что у него побелели суставы пальцев.

Я выскочил на палубу, обливаясь потом.

На камбузе Ван Фу сидел на корточках и разговаривал с сиамским котом. Увидав меня, кок встал и сказал, показывая на внимательно слушающего кота:

– Иво очень умный. Все понимает, только говори не могу. Я иво спроси: «Чен, ты почему такой невеселый?», а она посмотри на хунхуза, у которого мордашка сюравно свекла, вот она! – мимо прошел Розовый Ганс.- Эта хунхуза все время хочет Чена контрами, акулам бросай. Я сказал: «Чен пропади, тебе тоже пропади. Какой люди!» – Ван Фу стал рубить капусту. Кот потянулся, смерил меня презрительным взглядом и прыгнул на плечо своего хозяина.

Я подошел к двери, весь еще под впечатлением неприятных минут, пережитых в салоне капитана. Мне стало ясно, что Симада имеет какие-то виды на меня. Этот бывший толстовец, а теперь морской разбойник, хочет сделать из меня своего послушного слугу, сообщника. Пока он снисходителен, пытается повлиять на меня словами, и не только словами – он как бы дает мне возможность самому выбирать, но так, что я все время должен чувствовать дуло пистолета, прижатое к затылку.

Боцманский свисток созвал подвахтенных к первому трюму. Среди них я заметил и Жака. У меня сжалось сердце: в первом трюме мины, неужели Жак на виду у всех украдет мину? Только случай или необыкновенная ловкость могут помочь ему выполнить смертельно опасное дело.

В поле моего зрения появились Розовый Ганс, боцман и его адъютант – гориллообразный Тони; подошел к трюму и второй помощник капитана.

Ван Фу окликнул меня и, показывая ножом на сиамского кота, все еще сидевшего на его голом плече, стал рассказывать о своем друге, умершем или убитом, я так и не понял. Друга звали Чен. В день его смерти кошка у соседей родила пятерых котят. Одного из них, когда они подросли, Ван Фу купил и назвал Ченом, в память друга. С тех пор Ван Фу мучает мысль, а не вселилась ли душа умершего в кота. Сейчас он уже почти уверен, что это так и есть, потому что сиамский кот очень нежно любит его и каким- то непонятным путем узнает о грядущих опасностях. В день их пленения пиратами кот не отходил от Ван Фу ни на шаг, зная, что они могут расстаться навеки. Сейчас Чен настроен хорошо, и никому из нас не грозит опасность.