Поэмы (1922-февраль 1923)
Шрифт:
разметил нагло веселия крап.
Колода стекла
торжеством яркоогним
сияет нагло у ночи из лап.
1120 Как было раньше -
вырасти б,
стихом в окно влететь.
Нет,
никни к ст_е_нной сырости.
и дни не те.
Морозят камни.
Дрожь могил.
И редко ходят веники.
1130 Плевками,
снявши башмаки,
вступаю на ступеньки.
Не молкнет в сердце боль никак,
кует к звену звено.
Вот так,
убив,
Раскольников
пришел звенеть в звонок.
Гостьё идет по лестнице...
1040 Ступеньки бросил -
стенкою.
Стараюсь в стенку вплесниться,
и слышу -
струны тенькают.
Быть может, села
вот так
невзначай она.
Лишь для гостей,
для широких масс.
1150 А пальцы
сами
в пределе отчаянья
ведут бесшабашье, над горем глумясь.
Друзья А в_о_роны гости?!
Дверье крыло
раз сто по бокам коридора исхлопано.
Горлань горланья,
оранья орл_о_
ко мне доплеталось пьяное допьяна.
1160 Полоса
щели.
Голос_а_
еле:
"Аннушка -
ну и румянушка!"
Пироги...
Печка...
Шубу...
Помогает...
1170 С плечика...
Сглушило слова угнетенным темпом,
и снова слова сквозь
"Что это вы так развеселились?
Разве?!"
Сл_и_лись...
Опять полоса осветила фразу.
Слова непонятны -
особенно сразу.
Слова так
1180 (не то чтоб со зла):
"Один тут сломал ногу,
так вот веселимся, чем бог послал,
танцуем себе понемногу".
Да,
их голос_а_.
Знакомые выкрики.
Застыл в узнаваньи,
расплющился, нем,
фразы крою по выкриков выкройке.
1190 Да -
это они -
они обо мне.
Шелест.
Листают, наверное, ноты.
"Ногу, говорите?
Вот смешно-то!"
И снова
в тостах стаканы исчоканы,
и сыплют стеклянные искры из щек они.
1200 И снова
пьяное:
"Ну и интересно!
Так, говорите, пополам и треснул?"
"Должен огорчить вас, как ни грустно,
не треснул, говорят,
а только хрустнул".
И снова
хлопанье двери и карканье,
и снова танцы, полами исшарканные.
1210 И снова
стен раскаленные степи
под ухом звенят и вздыхают в тустепе.
Только б Стою у стенки.
не ты Я не я.
Пусть бредом жизнь смололась.
Но только б, только б не ея
невыносимый голос!
Я день,
я год обыденщине пр_е_дал,