Поэты 1820-1830-х годов. Том 2

Тимофеев Алексей Васильевич

13

И вдруг открыла очи. С земли сбегали тени ночи, Лучами утра озарен, Сиял румяно небосклон. «О, что со мной? Еще ль живу я!» — Сказала бедная, тоскуя. И долго мысль ее смутна, И долго в ней недоуменье; Во сне ль томится вновь она, Иль уж не сон ее томленье? Вперед без цели Пери шла; Вдруг крик пронзительный орла Среди безмолвия раздался: Орел то в воздухе терялся, То вновь на землю упадал, И меж окрестными скалами, Свистя огромными крылами, Орлицу криком вызывал. Пери вдруг остановилась. Память быстро прояснилась: Крик орла ей всё сказал. Грудь в испуге задрожала: Пери сердцем угадала, На какой он пир скликал. Этот страх дает ей силы, За орлом следит она. Вот упал ширококрылый, — Но добыча спасена. Он испуганный поднялся Вверх на каменный уступ, И не тронутый достался Драгоценный Пери труп… Едва дыша от утомленья, На тело милое, бледна, Без слез, без жалоб, без движенья Склонилась медленно она. Безмолвно очи устремила В

черты недвижного чела, И сил остаток собрала, И грудью грудь его закрыла. Но всё, что есть тоски и мук, Когда возврата нет потере, Немым отчаянием вдруг Стеснило сердце бедной Пери. Часы текут незримыми волнами, Уже зажжен полуднем небосклон, Горят пески, и душно меж скалами, И зноем труп внезапно поражен. Дохнула смерть из язв его тлетворно, — Вмиг ожили безмолвные скалы, Гниющий труп почуяли орлы, На высоте откликнулися горной,— Из гнезд чета слетает за четой И смелые ширяют над землей. Противиться им Пери бы хотела, Но уж дышать близ трупа не могла, К другой скале невольно отошла И с ужасом на страшный пир глядела. Лучами острыми паля, Зной жарче льется с яркой сени, Как лава вспыхнула земля, И скалы голые — без тени. И обнял Пери этот зной Своей удушливой волной. Пылают бледные ланиты, Иссохла грудь, полураскрыты, Уста поблекшие горят. Вблизи ей слышны волны Нила,— Влечется к ним, — но гаснет сила, И вдаль с отчаянием взгляд Она горящий обратила… И суждено испить до дна Ей чашу, полную страданий! Других, неведомых терзаний Вдруг боли чувствует она: Какой-то коршун лютый, гладный Когтями внутренность ей рвет, На миг забыться не дает, Ее терзая беспощадно. И, — страшно молвить, — может быть, Блуждая жадными очами, Пир отвратительный с орлами Она хотела б разделить!.. [139]

139

И, — страшно молвить, — может быть, Блуждая жадными очами, Пир отвратительный с орлами Она хотела б разделить!..

Эти четыре стиха произведут, может быть, неприятное впечатление на читателя; но мне казалось, что, исключив их, я не передал бы вполне основной мысли моей поэмы и тем нарушил бы целость всего стихотворения.

14

И этот день, мучительный, печальный, У гаснул наконец; по скату степи дальной Сверкали искрами струистые пески, Как волны золотом осыпанной реки. Еще не зримая, по сводам неба ясным Ночь тихая неслась вослед за днем прекрасным, И вечер, поцелуй любви стыдливой их, На землю пролился, блистателен и тих. Но в тишине и скорбь и муки Вдвойне страданием гнетут, И боль тогда имеет звуки, И язвы громко вопиют, И этим воплям Пери внемлет, И всё в природе чуждо ей. Напрасно тихий свет лучей Ее сиянием объемлет И вечер негою своей: Ее ничто не ободряет, Она не мыслит, не желает, — Так безнадежно предана Своим страданиям она!.. И голова ее упала Без сил на плечи; наконец Потускли очи, как свинец, И грудь приметно угасала. Вдруг хор знакомых голосов Ей слышен будто с облаков: «Судья правосудный на троне сидит, С любовью прощает, без гнева казнит! Ты тяжкий грех пред богом совершила: С земным в союз запретный ты взошла; Земная жизнь ослушную казнила, Чтоб муки ты земные поняла! Но ты влеклась к проступку состраданьем, И вздох любви на небе не забыт: Искуплен грех любовью и страданьем, А смерть — творца с созданием мирит! Судья милосердый на троне сияет, Казнит он без гнева, с любовью прощает!» Хор замолк; и светлых крыл Кто-то яркими лучами Разом Пери обхватил, Слил уста с ее устами, И незримыми перстами Сердце вдруг остановил. Цепь земная разорвалась Легче звука и мечты, Пери вольная помчалась В беспредельность высоты; И навстречу ей, сияя, Из отверстой двери рая, В виде ярких облаков, Вылетает сонм духов. И он, недавно столько милый, С своей подругой светлокрылой Предстал, как прежде, перед ней, Но в блеске славы и лучей… Она летит к чете прекрасной, Приемлет дружеский привет: Уже в душе ее бесстрастной Любви и ненависти нет! И сбылося упованье! Там, где жизнь и ликованье Без границ и без конца, Где возвышено созданье Лицезрением творца, Образ ангела прекрасный Пери снова приняла, Вновь, как в утро жизни ясной, Розой райской расцвела, И, как дней ее в начало, Вновь ничто не возмущало Мира сладкого души. Только в утренней тиши, Как с земли вставали звуки, Билась грудь ее трудней: Мнилось — прежние подруги Откликались грустно к ней! 10 апреля 1834–21 марта 1836

224. «С поправкою своей мои стихи ты тиснул…»

С поправкою своей мои стихи ты тиснул,— Я басенкой за труд вознагражу тебя: Рабочий вол коня случайно грязью вспрыснул; Достоинство свое сознательно любя, Не вспыхнул гневный конь порывом безрасчетным И даже сталью ног волу не погрозил, Но, чтоб не встретиться с запачканным животным, С его дороги своротил. 1837

225. УРОК

Кто поверит — ты мечтатель! Кто поверит — ты дитя! Сердце женщины предатель, Любит, губит нас шутя. Не ищи же в ней участья, Не моли ее любви, — Нет, всей негой сладострастья Ум цирцеи отрави, Лейся лести тонким ядом, Впейся в грудь змеиным взглядом, Взором взор ее влеки, И чаруя, и волнуя, Знойной жаждой поцелуя Мысль

и кровь ее зажги. Устоять она не может В этой битве роковой, И волшебный скипетр свой Побежденная положит… Но, счастливец, не спеши Торопливо на признанье: Нет, — сомненье, нет, — желанье Прежде в грудь ей положи; Устраши ее изменой, Научи ее страдать И внезапной переменой Укажи Эдем опять; Раздражительной беседой То ласкай ее, то мучь! Только трудною победой В женском сердце ты могуч! И прольет она в молчаньи Слезы злости, может быть, Но в тебе — свои страданья Будет женщина любить! 1837

226. СТИХ

Не жажда имени, не гордое желанье Привлечь к себе толпы невольное вниманье, Не мысль надменная — за гробом, может быть, В моих созданиях мой пепел пережить — Тревогою меня томят и мучат знойной И вырывают стих из груди беспокойной… О нет! Он льется сам, он звук моей души, От ней оторванный, но слышный мне в тиши. Он в образ облечен, он стонет, он тоскует, И грустью веет он, и жалобой волнует, И будто просится в мою он снова грудь, Чтоб навсегда потом в забвеньи утонуть. Но как волне в исток, но как лучу к светилу — Возврата нет ему в желанную могилу; А я люблю его, а я бы не хотел, Чтоб он исчез как дым, как призрак улетел,— Пускай еще живет, ему приют найду я, — Есть сердце, есть душа, которые люблю я, Там будет принят он, там будет он любим, Как память, как залог моей души храним; Незримый, о себе напоминать он станет: То ласковой ко мне улыбкой он проглянет, То легким пробежит румянцем на щеках, То вспыхнет негою в пленительных очах, И, вздохом окрылен, трепещущий, стыдливый, Сольется с шепотом любви моей счастливой Или со временем, давно забытый мной, Печальный, он блеснет понятною слезой… 1837

227. ПАМЯТНИК ПЕТРУ ВЕЛИКОМУ

Столицы Невской посетитель, Кто б ни был ты, — Петру поклон! Сей Медный всадник — это он, Ее державный прародитель! Как мощны конь и человек! То Петр творящей мыслью правит, Летит, отважный, в новый век И змея древних козней давит… И здесь, руки простерший кисть, Еще в металле жизнью дышит, Из медных уст — Россия слышит — Гремит: «Да будет свет!» — И бысть! 1839

228. «Отгрянуло в безднах творящее слово…»

Отгрянуло в безднах творящее слово, Стихии, как волны, кипят, Сошлись — разделились — и жизнию новой В несчетных светилах горят… Всё к цели стремится; один, в беспрерывном Волненьи, без цели гоним, Один, бесприютный, в создании дивном Отпадший летит серафим. Куда бы смущенным ни кинул он взором — Повсюду пред ним чудеса: Вот катятся звезды бесчисленным хором, Осыпав кругом небеса, Вот солнце стремится — он бросился мимо, — Другое навстречу летит, И сонм их блестящий ему нестерпимой Создателя славой звучит. К земле опустил он с отчаяньем взоры — Весну торжествует земля: Цветами пахнули долины и горы, Цветами сверкнули поля! И желчные слезы с ланит его бледных В цветы, мимолетом, скользят — Те слезы и ныне в цветах этих бедных Отравой смертельной горят! 1840

229. ЗВЕЗДА

Когда по воле исполина Текла несметная дружина, Звезда побед ее вела, И, мнилось, царствам в поруганье Сосредоточила сиянье Вокруг избранного чела. Питомцы мира и покоя, Народы робкие без боя Безмолвно поклонялись ей; Она ж, в своем полете скором, Блестящим, дивным метеором Неслась чем дале, тем быстрей. И вот, явлением нежданным, Под небом Севера туманным Внезапно вспыхнула она, Мгновенно очи ослепила И страшным блеском пробудила Холодный Север ото сна. Крепка любовью и молитвой, На смерть решительною битвой Воздвиглась Русская земля — И участь грозного свершилась: Звезда победная затмилась В кровавом зареве Кремля! И что ж?.. Приемля дар свободы, Еще со страхом ждут народы, Откуда вновь она блеснет: Не с берегов ли шумной Сены, Иль на гранит Святой Елены Опять к любимцу низойдет? Не там!.. Любви народной сила Ее полет остановила, И на седине вековой Она с Кремля блеснула взорам — Но не мгновенным метеором, А неподвижною звездой! 1840

230. ЭПИЛОГ

На эти беглые листы Гляжу еще не без волненья: Здесь первой юности мечты, Здесь жизни трудные мгновенья… Противоречий много в них, Но жизнь полна противоречьем, И с нею в лад послушный стих Звучал моим чистосердечьем. И не напрасно, может быть, Те песни скорби отвечали; Они мне сердце волновали, И сердцу не дали остыть! Среди живых оно живое, Движеньем их увлечено, И поколенье молодое Тепло приветствует оно. Теперь, в разгаре жизни новой, Пусть новый деятель кипит, Смелее мысль, вольнее слово — Широкий путь ему открыт! И жду я: в мысли вдохновенной Творящий гений низойдет И над Россией возрожденной Далече крылья распахнет! И ты, поэт, символ движенья, Стремленья века упреди И звучный праздник обновленья Высокой песнью возвести! 1859

231. «Под необъятным сводом неба…»

Под необъятным сводом неба Один свирепствует закон: Недостает тепла и хлеба, Не умолкает плач и стон. И алчно гибнущее племя Ждет погрузиться в вечный сон, А вслед ему выводит время На жертву новый легион. И так от века и до века! А мы уверовать могли, Что создана для человека Вся прелесть жизни на земли! ……………………………… Но, раз прозрев, душа, как прежде, Уже забыться не должна. Скажи ж «прости!» мечтам, надежде И оборвись, моя струна. 1879