Похищение быка из Куальнге

Автор неизвестен

— Пойдем к броду повыше, — сказал он Кухулину, — не станем у этого биться, ибо считал оскверненным тот брод, где погиб его брат.

Тем часом появилась поблизости Морригап из сидов, дочь Эрнмаса, что еще при Похищении коров Регамона поклялась погубить Кухулина, когда сойдется он со славным войной при Похищении Быка из Куальнге. И решила она теперь исполнить свою клятву.

Предстала им Морригап в облике белой красноухой телки, что вела еще пятьдесят телок, скованных попарно цепочками пз светлой бронзы. Наложили тут женщины на Кухулина запреты и гейсы, дабы не дал он уйти Морригап, не изведя и не погубив ее. С первого же броска поразил Кухулин глаз Морригап. Тогда обернулась она скользким, черным угрем, поплыла вниз по течению и обвилась вокруг ног Кухулина. Пока силился он освободиться, нанес ему Лох рану поперек груди. Явилась тогда Морригап в обличье косматой рыжей волчицы и вновь ранил Кухулина Лох, пока тот отгонял ее. Переполнился гневом Кухулин и ударом га булта поразил врагу сердце в груди. Тут попросил его Лох оказать ему милость.

— Чего же ты просишь? — спросил Кухулин.

— Не замыслил

я зла и не прошу о пощаде, лишь отступи от меня на шаг, — молвил Лох, — чтобы мот я упасть головой на восток, а не туда где ирландцы, на запад. Сражен я ударом га булга и да не скажет никто из них, будто Спасался я бегством.

— Отойду я, — ответил Кухулин, и отступил на шаг, — ибо воистину это желание воина.

С той поры и зовется брод Ат Трайгед у границы Тир Мор.

Великая грусть охватила в тот день Кухулина, ибо в одиночку сражался он при Похищении. Повелел он Лаэгу отправиться к уладам и привести их защищать свой скот. Напала на Кухулина печаль да истома в сложил он песнь:

О Лаэг! Иди! Пусть поднимется рать! Ты в крепкой Эмайн должен всем повторять, Что длится бой много дней подряд, Что раны Кухулина кровоточат! Боль и в правом и в левом боку. В котором точно — сказать не могу. Повинна в том не Фингина рука: Меня бы он вылечил наверняка. Скажи Конхобару: его боец Истекает кровью, измучен вконец. Скажи, что сам на себя не похож Предводитель дружин, что был так пригож. Пусть узнает мой властелин, Что стада охраняю лишь я один И броды все я один стерегу. На долю свою я пенять могу. Стекает кровь с моего копья. От ран жестоко страдаю я. Не спешат мои други ринуться в бой. Верен мне только возница мой. Слаб одинокого рога звук. Ему внимает лишь близкий друг. А ратнику сладостен мощный зов Многих и верных ему рогов. Хороша пословица, хоть и стара: Из одного долена не разжечь костра. Когда бы их было два или три, Они дарили бы свет до зари. Полено, если оно одно, Тлеть и дымиться обречено. Одиночке победа не суждена. Один жернов не смелет зерна. Одинокого воина без груда Может предатель сгубить всегда. Но целое войско не в силах В одиночку сгубить никакой злодей. Взаимодоверье и дружба хранят Даже и самый малый отряд. Мало варева из одного котла, Чтоб вся дружина сыта была. Я один у брода, от войска вдали, На самом краю Великой Земли, Враги мои — Лох и Бадб — заодно, Как во дай Регомны предречено. Лох бедра мои рассек, Впилась серо-красная волчица в бок, Хитроумный Лох, в битве царя, Вгрызся в печень, обратившись в угря. Бросок волчицы я отразил: Глаз ей малым копьем пронзил;. Изловчившись в схватке смертельной, смог Перебить ей заднюю пару ног. Айфе копье спустив по реке, Лаэг дал оружие моей руке. Метнул я копье из последних сил И сына Эмониса насмерть сразил. Похищение Быка из Куальнге Почему Конхобар войной не идет На Айлиля и Медб, покуда брод Охраняя от них, я насмерть стою, Изнемогая в неравном бою?! Нужно уладам спешить сюда, Покуда не похищены все их стада. Их коров угнали Мага сыны. Их коровы меж ними поделены. Уладам я верен, и клятва тверда: Отсюда я не уйду никогда. Никто — ручаюсь честью бойца! — В одиночку не одолеет Пса Кузнеца! Но в стане Айлиля и Медб ни на миг Не смолкает коршунов радостный клик, А в Маг Муиртемне от кликов тех Раздается плач и смолкает смех. Знаю: Конхобар не начнет поход, Покуда мощной рати не соберет. Знаю, что скорбь его велика Но гнев превзойдет ее наверняка!

Вот повесть о битве Лоха Мор, сына Мо Фемиса с Кухулином. Вскоре послала Медб сразиться с Кухулином шестерых разом. То были Трайг, Дорн, Дерну, Кол, Аккуис, Эрайси — друиды, трое мужчин

и трое женщин. Вступил с ними в битву Кухулин и поразил всех до единого. Так преступили ирландцы уговор, и тогда взялся Кухулин за пращу и принялся осыпать войско ирландцев камнями к северу от Делга. Хоть ц немало там было ирландцев, никто не сумел повернуть на юг — ни собака, ни конь, ни человек.

Между тем в обличье старухи приблизилась к Кухулину Морригап из сидов, дочь Эрнмаса и стала доить корову с тремя сосцами. И явилась она оттого, что любой, кого ранил Кухулин, вовеки не поправлялся, если сам герой не лечил его. Мучаясь жаждой, испросил у нее Кухулин молока. Протянула ему Морриган молоко из первого сосца. — Поскорей бы мне стать невредимой, — промолвила она, и тут исцелился ее глаз. Попросил у нее Кухулин молоко из другого сосца. Подала его Морриган и сказала: — Пусть бы скорей излечился дающий! Снова попросил у нее Кухулин напиться, и дала ему Морриган молоко из третьего сосца. — Да благословят тебя боги и смертные! — воскликнул Кухулин. — Чародеи были их богами, а смертными — женатые. — Излечилась тотчас королева.

Сто воинов разом послала Медб сразиться с Кухулином, но все они пали от его руки.

— Беда нам, что гибнет вот так наше войско, — промолвила Медб.

— Не впервые досаждает нам этот человек, — ответил Айлиль.

С тех пор названо место, где были они, Куиенд Кинд Дуне, а брод, что вблизи, не напрасно зовется Ат Кро, ибо немало крови неслось тогда вниз по течению.

Поражение у Маг Муиртемне

«Войска четырех великих королевств Ирландии расположились лагерем у Бреслех Морна Маг Муиртемне. Свою долю скота и иной добычи отправили они на юг к Клитар Бо Улад. Недалеко от них, у Ферта и Лерга, остановился Кухулин, и к вечеру возница Лаэг, сын Риангабара, разжег для пего огонь. Далеко впереди, через головы воинов четырех великих королевств Ирландии, увидел он в лучах уходящего в вечерние облака солнца огненный блеск золотого оружия. Гнев н ярость наполнили его при виде войска, ибо немало там было врагов и немало противников. Взял он тогда два копья, щит да меч и затряс щитом, воздел ввысь копья, замахал мечом, и боевой клич вырвался у него из горла. Ужасен был крик Кухулина, и вторили ему духи, призраки, оборотни и демоны воздуха, а сама Немайп, богиня войны, наслала смятение на лагерь ирландцев. Звон оружия и наконечников копий заполнил лагерь, и сто человек замертво пали в ту ночь от безумия н ужаса.

Между тем вот что увидел Лаэг: человека, что с северо-востока направлялся прямо к ним через лагерь ирландцев.

— Едет к нам воин, о Кухулин! — сказал Лаэг.

— Каков он собой? — спросил Кухулин.

— Не трудно ответить — высок он и строен, свободно лежат его пышные золотистые пудри волос. В зеленый плащ он закутан, что у груди скреплен серебряной заколкой. Рубаха королевского сукна до самых колен прикрывает его белоснежную кожу. Нитью багряной из красного золота прошита рубаха. В руках у него черный щит с тяжелой шишкой из светлой бронза. Несет он пятиконечное копье и раздвоенный дротик. Дивно играет и тешится он тем оружием. Никто не стремится к нему, да и он ни к кому не подходит, словно и не видят его в лагере войск четырех великих королевств Ирландии.

— Так и есть, брат мой, — молвил Кухулин, — это мой друг из волшебных холмов, что пришел облегчить мой дух, ибо там знают, какое мне выпало бремя — сражаться в одиночку с войсками четырех великих королевств Ирландии во время Похищения.

Подъехал к ним воин и, сжалившись над Кухулином, заговорил с ним.

— Поспи теперь крепким сном у Ферта и Лерга до исхода трех дней и трех ночей, — сказал он, — а дотоле я сам буду биться с врагами.

Тогда в глубокий сон погрузился Кухулин у Ферта и Лерга. Долог был этот сон, но велика была и усталость воина, не знавшего отдыха с понедельника перед Самайном до пятницы после весеннего празднества. Лишь после полудня забывался он недолгим сном, склонив голову на кулак, в кулаке зажимая копье, а копье положив на колено, но и тогда он рубил и колол, поражал и крушил войска четырех великих королевств Ирландии. Меж тем растения из сидов, чудные травы и зелья приложил воин к ранениям бессчетным, рубцам и порезам Кухулина, так что тот исцелился во сне, сам не зная об этом.

В ту самую пору пришли на юг из Эмайн трижды пятьдесят юношей, трижды пятьдесят королевских сыновей во главе с Фолломайном, сыном Конхобара. Трижды сразились они с врагами, и втрое больше, чем было их, пало ирландцев, по и средь них никого не осталось в живых, кроме самого Фолломайпа. Поклялся тогда Фолломайн, что во веки веков не вернется он в Эмайн, не унеся с собой головы Айлпля с его золотой короной. Нелегкое дело задумал он, ибо вышли против Фолломайна два сына Бейте, сына Бани, два сына приемных родителей Айлиля, и поразили его насмерть

Вот рассказ о Кончине юношей из Улада и Фолломайна, сына Конхобара.

Между тем, до исхода трех дней и ночей глубоким сном спал Кухулин у Ферта и Лерга. Очнувшись от сна, провел он рукой по лицу и покраснел с головы до ног. Крепок стал духом Кухулин, будто он шел на собрание народа, в поход, па свидание, на пир иль на одно из ирландских торжеств.

— Долго ли спал я сегодня, о воин? — спросил Кухулин.

— Три дня и три ночи, — отвечал тот.

— Горе мне! — вскричал тут Кухулин.

— Отчего же? — молвил воин.

— Да ведь все это время никто не сражался с врагами!

— Вот уж нет, — сказал ему воин.

— Кто же тогда с ними бился?

— С севера из Эмайн пришли сюда трижды пятьдесят юношей, трижды пятьдесят королевских сыновей и с ними Фолломайн, сын Конхобара. Пока отдыхал ты, три дня и три ночи сражались они с врагами и втрое больше, чем было их, пало ирландцев, но и средь них никого не осталось в живых, кроме самого Фолломайна, сына Конхобара. Поклялся Фолломайн и пр.